Степан Шешуков - Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Но он глубоко заблуждался. Люди, с которыми он вместе боролся, которым доверял которых уважал как единомышленников в великом деле строительства новой литературы, эти люди не откликнулись на самое дорогое, ради чего было ими затеяно все дело, ради чего он так долго терпел нервозную организационную шумиху, – на призыв к творчеству. Так что же это за люди? Ради чего ведут они всю эту борьбу? Во имя чего?

Впервые после конференции по-настоящему он задумался над этими вопросами. И когда литературная комиссия ЦК партии в марте месяце 1925 года на многое открыла ему глаза, он поднялся во весь рост – неумолимый, несокрушимый, благородно негодующий воин-писатель-большевик и заявил: «Борьба моя против родовщины – смертельна: или он будет отброшен, или я. Но живой в руки я не дамся» [156] Фурманов Д. Собрание сочинений. – Т. 4. – С. 350. . Борьба с родовщиной захватила его целиком, на эту борьбу он потратил страшно много сил и нервов, в ней он потерял здоровье. Как раз в разгар борьбы, 9 апреля 1925 года, он записывает в дневнике: «Износилось сердчишко. Рановато склерозить бы, всего ведь 33!» После двухмесячного летнего отдыха в 1925 году он подвел итоги: «Ну и как? А вот как: болела тогда голова – болит она и теперь; возбуждался, вскипал тогда от мельчайшего, – также и ныне… зато сердце часто так болит, как прежде не баливало… Итог – плох. Как-то хватит на год, уже и не знаю!» [157] Там же. – С. 367. . Не хватило его на год. В марте 1926 года Д. А. Фурманова не стало. Действительно, борьба его с родовщиной оказалась смертельной. Но Фурманов вышел победителем из этой борьбы. Его основные идеи оказались настолько плодотворными, глубоко жизненными, подлинно партийными, что не потеряли значения и до сих пор, хотя в те годы далеко не все, за что дрался Фурманов, было реализовано в практике пролетарского литературного движения.

Итак, Фурманов начал смертельный бой против родовщины. Само понятие «родовщина» произведено от имени известного на-постовца Семена Абрамовича Родова, бывшего поэта «Кузницы», который после раскола в конце 1922 года вышел из этой группы и стал одним из основоположников напостовства. Он обладал редчайшим даром по плетению интриг и был виртуозным мастером политиканства. Исчерпывающую характеристику в 1930 году дал Семену Родову один из руководителей РАПП, В. Сутырин: «Потрясающий схематизм мышления, не сравнимое ни с чем доктринерство, колоссальнейшее упрямство, необыкновеннейшая способность все большое сводить к малому и глубокое – к мелкому, нестерпимая ура-классовость и ультра-ортодоксальность – все эти качества, произросшие в «питательном бульоне» примитивнейших знаний, и составляют Родова как литературное явление» [158] «На литературном посту». – 1930. – № 2. – С. 23. . Напостовство, в котором Родов играл в определенном смысле слова главенствующую роль, окончательно сложилось к моменту выхода журнала «На посту». Когда Фурманов, в самом конце 1923 года, пришел к напостовцам, там уже образовалась тесная группка – С. Родов, г. Лелевич и Ил. Вардин. Она верховодила всеми делами пролетарской литературы. И хотя Б. Волин считался ответственным редактором «На посту», а Безыменский и Либединский попеременно возглавляли правление МАПП, они, по существу, являлись лишь проводниками той линии, которую определяла вышеназванная тройка. Вообще круг напостовцев всегда был очень узким, кастовым. Напостовцы строго оберегали свою касту, не допускали в нее инакомыслящих, боялись их. Если члены «Октября», МАПП, ВАПП представляли массу пролетписателей – «демос», то напостовцы – их руководящее ядро – «элиту».

К началу 1925 года руководящее ядро напостовства состояло из девяти человек – г. Лелевич, Ил. Вардин, С. Родов, Л. Авербах, А. Безыменский, Ю. Либединский, А. Зонин, Ф. Раскольников и Д. Фурманов. Кроме девятки существовала пятерка – г. Лелевич, С. Родов, Ил. Вардин, Л. Авербах и А. Безыменский. Пятерка сама себе присвоила (ее ведь никто не избирал) право распоряжаться всеми важнейшими делами пролетарской литературы и не допускала своего переизбрания. И эту чудовищную диктаторскую систему распространил на область литературы не кто иной, как великий комбинатор Родов.

Когда Фурманов, будучи уже ответственным секретарем МАПП и членом правления ВАПП, натренированный докладами по оргвопросам и осознававший всю нелепость родовских нагромождений, поставил в кругу напостовцев вопрос о коренном изменении структуры организации, он встретил в лице Родова лютого врага. Вот что предложил Фурманов: во-первых, «…девятку считаю вовсе необязательной в такой Петрушко-Верховенковской дьявольской организационной форме: что бы тут ни решили родовцы – молча им подчиняйся. Своего голоса не имей. Своих мнений не отстаивай нигде». Он предлагает «все дела (нечего бояться!) решать в правлении МАПП И ВАПП. Мы сами нагородили себе чертову дюжину пугал и видим врагов там, где нет их вовсе». Во-вторых, «На посту» сделать органом ВАПП и редакцию назначить правлением ВАПП, а не какой-то навеки нерушимой пятеркой. Что это за организационная чушь и идиотизм? Сама себя пятерка восполняет, умаляет – и щадит. Возмутительное издевательство над организациями пролетлитературы» [159] Фурманов Д. Собрание сочинений. – Т. 4. – С. 350. .