Степан Шешуков - Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Рапповцы, стремившиеся перегнать классиков мировой литературы и справедливо боровшиеся за подлинное реалистическое творчество, увязли в дебрях специфики искусства, и в их теориях совсем не нашло отражения важнейшее качество пролетарской литературы – ее партийность, ее революционный, преобразующий мир характер. Как ни странно, но это было так. В их художественной платформе это качество нового искусства не получило теоретического осмысления. Больше того, перегруженная теориями «непосредственных впечатлений», «живого человека», «углубленного психологизма», их платформа отводила писателей от решения актуальных, боевых вопросов времени, хотя рапповцы во всех своих речах говорили об этом. Здесь коренилось одно из самых серьезных противоречий рапповских руководителей и теоретиков. И это увидели литфронтовцы, но ушли в другую крайность.

Литфронтовцы критиковали художественную платформу РАПП с точки зрения актуальности искусства. Они совершенно правильно обвинили напостовцев в игнорировании боевых жанров литературы – сатиры, очерка, публицистики. Справедливо взяли под защиту поэзию В. Маяковского и провозгласили его метод образцовым для пролетарской поэзии. Верно указывали, что из мировой классики надо брать для учебы не только великий опыт Л. Толстого и французских реалистов, но и опыт таких гигантов мировой литературы, как Салтыков-Щедрин, Гоголь, Гейне и Сервантес. Очень плодотворной была их борьба за отвергнутый рапповцами романтизм. «Надо рассеять фадеевскую легенду, – писал Г. Горбачев, – об абсолютно, якобы, осужденном Марксом романтизме, ибо романтизм бывал и упадочный, а бывал романтизм и подъемный, революционный, зовущий к борьбе и движению вперед» [500] «К творческим разногласиям в РАПП». Сборник статей. – Л.: Прибой, 1930. – С. 183. .

Но литфронтовцы критиковали рапповцев и за то, за что надо было их хвалить. Так, они полностью отвергали художественную платформу РАПП, не увидели в ней здоровую основу – ориентацию на реализм. Правильно указав на односторонность лозунга «учеба у Льва Толстого», они считали вообще вредной учебу у Толстого.

До каких крайностей доходили противники напостовства, видно из статьи «Долой толстовство» Л. Цырлина, где он ведет спор с Фадеевым по поводу его доклада «Долой Шиллера» и как пример отрицательной учебы у Толстого называет «Тихий Дон». «Так, Шолохов в «Тихом Доне» показывает внутреннюю жизнь своих белогвардейцев в таких общечеловеческих чертах, что эти герои не вызывают в его изображении ненависти читателя» [501] Там же. – С. 154. . Еще более разительный пример «левацкого» перегиба явили собой рассуждения А. Камегулова о вреде психологического реализма, ведущего «к беспартийной литературе»: «…явно беспартийный «Тихий Дон» Шолохова, идеализирующий кулачество (сначала провозглашенный налитпостовцами образцом пролетарской литературы), – все это является сигналом бедствия» [502] Камегулов А. На литературном фронте. Сборник статей. – Л.: Прибой, 1930. – С. 124. . Не поднявшись до понимания специфики искусства, излишне козыряя классовостью, литфронтовцы осудили один из принципов подлинно реалистического творчества – изображение жизни как общего в конкретном, отвергли глубокую мысль К. С. Станиславского, выраженную в его афоризме: «Когда играешь злого, ищи, где он добр», а самого Станиславского и тех, кто правильно воспринимал его афоризм —

A. Воронского и перевальцев, причислили к идеологам буржуазного либерализма, да заодно ударили и по рапповцам. «Станиславский проповедует классовый мир, он хочет примирить классовые противоречия, а т. Авербах, имея, очевидно, чрезвычайно отдаленное представление о действительно материалистической диалектике, принимает эту «кажущуюся» диалектической формулу за настоящую диалектику» [503] Гельфанд М. О творческом методе пролетарской литературы и об ошибках напостовцев. Сборник статей. – М.: Федерация, 1930. – С. 46. , – дает наставления М. Гельфанд.

Да, заблуждения Литфронта были не менее серьезны, чем ошибки теоретиков напостовской школы. Вместе с тем представители «блока» существенно дополняли и исправляли художественную платформу РАПП. Они с большей убедительностью, мотивированностью, а не декларативно, как было у ранних напостовцев, отстаивали принцип партийности искусства, хотя и не без крайностей; они потребовали расширения творческих жанровых горизонтов советской литературы, так же как и обогащения понятия «учеба у классиков», освоения классического наследства. Кроме того, они с философских позиций подвергли критике идеалистические ошибки в теориях напостовской школы, произошедшие, как правильно отмечали представители Комакадемии, от невежества, от незнания основ марксистской философии. Резкого осуждения удостоились организационные неполадки РАПП: плохая работа с кружковцами, в Федерации советских писателей, отставание от требований науки, а также проявления бюрократизма, кружковщины, зазнайства, зажим критики.