Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Одновременно с Декларацией о вооруженном нейтралитете императрица направила Симолину в Лондон рескрипт, в котором обвиняла испанский двор в действиях против нейтральных судов, проходящих через Гибралтарский пролив. Испанцы забирают суда, отводят их в свои порты, а затем продают с публичных торгов «с крайним убытком и разорением хозяев и с подрывом торговли». Императрица ссылалась на захват судна «Св. Николай», принадлежащего петербургскому купцу Якову Жадимировскому. Судно было нагружено российскими товарами и послано в испанский порт Малагу для их реализации и приобретения испанских вин. И хотя императрица не сомневалась, что испанский король («католицкое величество») не делал это преднамеренно, тем не менее считала, что «чинимые по временам от воюющих держав нейтральным подданным частные удовлетворения не могут … быть совместны ни с достоинством, ни со всегдашними непоколебимыми интересами государей их, потому что не восстанавливают самой свободы и безопасности нейтрального плавания» 496 496 Рескрипт к Симолину в Лондон от 27 февраля 1780 г, утвержденный императрицей // Александренко В.Н. Указ. соч. С. 208. . По этой причине императрица сочла необходимым заблаговременно, прежде чем оскорбление российского торгового флага «преобразится во вредную привычку», употребить со своей стороны «к совершенному ограждению и обеспечению его все от нас и державы нашей зависящие пособия», согласуя их с правилами «строжайшего беспристрастия и нейтралитета».

С этой целью Екатерина решилась «на первый случай»: 1) отправить в Северное море два корабля и два фрегата «для удаления из тамошних вод всяких арматоров и обеспечения к портам нашим свободного плавания всех вообще дружеских народов»; 2) вооружить из флота при Кронштадте 15 кораблей и 4 фрегата и содержать их в такой готовности, «чтобы они по первому повелению в море пуститься могли» 497 497 Там же. С. 208–209. .

Екатерина II обращала внимание на тот факт, что сама придерживается «свободы и безопасности нейтрального кораблеплавания», но требует и ожидает того же от других держав, в том числе и воюющих, «ибо оные основываются: с одной стороны, на простых, чистых и неоспоримых понятиях естественного права, а с другой – на словесных постановлениях коммерческого нашего с Великобританией трактата» 498 498 Там же. С. 209. .

Императрица давала распоряжение Симолину, чтобы вручая британскому министерству Декларацию, он препроводил ее уверениями в дружеском расположении к королю Великобритании и в твердом ее намерении «сохранить в … его войне с двумя главными бурбонскими домами (Францией и Испанией. – Т. Л .) строжайший нейтралитет». Екатерина потребовала от посла сообщить, как отреагирует король и его министры на ее Декларацию, а также «бдительно примечать, какую импрессию будет она производить», и какие правила примет лондонский двор в рассуждении будущего своего поведения к России. Императрица советовала Симолину «чрез частые и достоверные разведывания» разузнать «точные слова», которые даются в инструкциях «морским начальникам» относительно торговли с Россией и вообще всей «таковой же навигации нейтральных народов». «Мы ласкаем себя надеждою, – продолжала Екатерина II, – что и другие в нейтральной навигации интересованные державы – Швеция, Португалия и Голландия, а особливо союзник наш король датский – согласятся принять для себя и ознаменовать … воюющим державам формальными же декларациями одинаковые с нами начала в рассуждении военного контрабанды … и свободной торговли, с изъявлением … одинаковой твердости на охранение ее». Императрица подтвердила, что уже поручила российским министрам в Копенгагене, Стокгольме, Гааге и Лиссабоне сообщить своим правительствам полное содержание своей Декларации и «пригласить их к общему с нами делу при наиточнейшем наблюдении нейтралитета» 499 499 Там же. С. 210. .

Заметим, что вопрос о Декларации о вооруженном нейтралитете был в свое время изучен И. де Мадариагой. Английская исследовательница отмечала, что хотя объединение нейтральных держав не приветствовалось Британией, оно включало в себя принцип «свободные суда – свободные товары». Существовало несколько причин, почему этот принцип отвечал в ту пору главным интересам России. Во-первых, императрица, «дитя Просвещения», уделяла большое внимание экономике, в особенности внешней торговле. Этот интерес возник у нее из экономических теорий, появившихся во Франции и Британии. Одержанная Екатериной II победа в первой Русско-турецкой войне (1768–1774 гг.) позволила забрать у Порты право для российских судов перевозить через Дарданеллы товары из Черного в Средиземное море. Если Екатерина объявляла принцип «свободные суда – свободные товары» для своего торгового флота, продолжала Де Мадариага, то ее подданные в этом случае могли руководствоваться принципами извлечения выгоды для себя. Екатерина II, рассуждала исследовательница, была не только реалистом, но и оптимистом. Обеспечение безопасности для торговых судов, которыми владели российские купцы, могло быть усилено с помощью судов других наций, ходивших под российским флагом. Кроме того, утверждала историк, императрица не забывала о значительной зависимости российской экспортной торговли от британских судов. Фактически Британия не сохраняла монополию судов на перевозку российских товаров. Британские суда превосходили все другие государства, но уступали по своей численности, к примеру, в Риге датским судам. Так, в 1778 г. из Петербурга на британских суднах было вывезено товаров на 5,6 млн руб., а на судах других стран на сумму в 5,4 млн руб. С началом войны Великобритании с Францией и Испанией торговлю с ними могли осуществлять только нейтральные суда, главным образом датские, которые экспортировали из России во Францию пеньку. Если в 1776 г. 339 британских судов посетили Петербург и 285 из других стран, то в 1779 г. соотношение изменилось не в пользу англичан: 314 британских и 379 судов из других государств. «При столь увеличивавшейся пропорции судов нейтральных государств неудивительно, что императрица попыталась обеспечить им безопасность в своих портах», – констатировала историк. На ее взгляд, 1770-е и 1780-е годы были периодом «экономической экспансии в России; знать активно участвовала в использовании естественных ресурсов своих владений, и национальные и классовые интересы обеспечивались политикой, которая преследовала своей целью расширение иностранной торговли любыми средствами». Осуществление принципа «свободные суда, свободные товары» для всех нейтральных торговых наций отвечало в ту пору нуждам экономического развития России 500 500 De Madariaga I. Op. cit. P. 175–177. .