Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Поначалу дипломату казалось, что положение Панина при дворе незыблемо. «Влияние Панина совершенно утвердилось, – свидетельствовал он в мае 1769 г. – Это единственный известный мне человек, способный исполнять возложенную на него должность с надеждой на успех» 911 911 Там же. С. 457. . Но уже через несколько месяцев ситуация изменилась, влияние Панина на императрицу ослабело, на что обратил внимание и дипломат. «Граф Панин, – писал он, – от природы ленив, а в настоящую минуту раздражен и показывает вид, будто относится ко всему равнодушно … это обстоятельство совпадает с его … отчаянием вследствие невозможности вернуть прошлое». Все это производит «полный застой в делах». В прежние времена, по словам Кэткарта, Панин «в высочайшей степени обладал доверием императрицы», но это доверие постепенно ослабевало, «вследствие недостатка деятельности с его стороны». Посол предполагал, что министр не пользуется больше уважением 912 912 СИРИО. Т. XIX. С. 163–164. . Впрочем, Панин так и не был отправлен в отставку, как предполагал дипломат. Его разногласия с императрицей носили временный характер. Более того, императрица отблагодарила своего министра за верную службу и в октябре 1770 г. пожаловала ему орден св. Георгия первой степени и 2500 душ крестьян 913 913 Там же. С. 124. .

Некоторые детали личной жизни Панина нашли отражение в депешах послов Макартни и Ширли. Так Макартни чрезвычайно заинтересовала новость о сердечной привязанности Панина – даме «необычайной красоты и живого ума, развитого путешествиями и украшенного всеми совершенствами образования». «Я не предполагал, – замечал посол, – что эта страсть Панина повлечет за собой серьезные последствия и думал, что … она будет непродолжительна, а потому до сих пор и не считал нужным говорить о том.. но теперь страсть эта достигла таких размеров, что я не могу долее обходить ее молчанием, тем более, что как сама дама, так и друзья ее употребляют самые хитрые уловки для того, чтобы не дать остыть этому чувству» 914 914 Дипломатическая переписка. С. 256–257. .

Казалось бы, какое дело послу иностранной державы до сердечных дел высокопоставленного российского сановника? Оказывается, что от этого происходили «все дела в застое», а сам Панин начинал «терять уважение общества», не желавшего простить человеку его лет, положения и опыта «нескрываемую юношескую страсть». Враги Панина не преминули воспользоваться этим случаем для того, чтобы «выставить на вид неприличие и дурной пример такой слабости в министре Ее Величества и воспитателя наследника престола», констатировал Макартни 915 915 Там же. С. 257–258. . Как видно, любовная привязанность сановника действительно могла серьезно повлиять не только на его собственное положение в великосветском обществе, но и на внутреннюю политику государства, интересы которого он обязан был денно и нощно защищать.

В одном из первых своих донесений в Лондон Генрих Ширли обратил внимание на то, что Панин «отдает себя в руки врагов своим неосмотрительным поведением»: частых встречах с одной дамой. Панин «так неосторожен в своих посещениях, и так часто видится с ней, что врагам его представляется в настоящую минуту прекрасный случай для того, чтобы положить основание его падению», – писал дипломат. Недоброжелатели пытаются удалить Панина от великого князя, заменив его другим лицом, констатировал Ширли. Вскоре выяснилось, что загадочной сердечной привязанностью министра являлась Анна Петровна Шереметева, и что Панин, будто бы собирался на ней жениться. На взгляд дипломата, эта женщина отличалась необыкновенной красотой и «почти безграничным честолюбием». Однако матримониальным планам министра не суждено было сбыться: в мае 1768 г. невеста Панина скончалась от оспы. Ширли писал: эта молодая девица обладала необыкновенными достоинствами и красотой, а также владела громадным состоянием. Панин так любил ее, «что за него нельзя не опасаться» 916 916 Там же. С. 301, 328, 331. . Дипломат оказался прав. Панин, действительно, очень тяжело переживал внезапную кончину своей любимой, память о которой сохранил на долгие годы.

Характеристику Н.И. Панину давал в своих донесениях также Ганнинг. В одном из первых депеш в Лондон он утверждал, что постарается «тщательно избегать всякого случая возбудить подозрение или малейшее неудовольствие Панина» 917 917 СИРИО. С. 311. . Наблюдая за деятельностью министра, а также расстановкой сил при дворе императрицы, посол высказывал предположение, что глава внешнеполитического ведомства пожелает оставить должность, «слишком для него утомительную», что позволит его врагам лишиться противника в Совете. Один из таких недоброжелателей Панина являлся, по мнению посла, Григорий Орлов. И между ними нередко происходили стычки. В послании Саффолку от 28 мая 1773 г. Ганнинг сообщал, что Панин, «имея в виду оклеветать князя Орлова, вступал в интриги, недостойные ни его звания, ни его характера». Тем самым он рассчитывал, что сможет укрепить свою власть, и даже намеревался отказаться от должности в случае возвращения «любимца» 918 918 Там же. С. 365. .