Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Гаррис остановился также на характеристике экипажей российских судов. «У них, – подчеркивал он, – только 15 тыс. моряков, и они вовсе не заботятся о приготовлении новых; а офицеры их до того невежественны, ленивы и невнимательны, что, не будь на их службе иностранцев, они бы не могли справиться и со слабейшими из своих балтийских соседей» 659 659 Русский архив. № 11. С. 831. .

Следует заметить, что послы нередко шифровали свои донесения в Лондон. «Размер цифрованного письма не позволяет мне дать вам более подробный отчет обо всем происшедшем», – сетовал Гаррис в донесении лорду Стормонту 17 сентября 1781 г. Разговор с прусским министром о возможности вернуться к прежней системе «дружбы и согласия» между государствами потребовал от посла обратиться к «цифирному письму» к Фоксу 31 мая 1782 г. А вот намерение императрицы в случае отказа Голландии принять условия мира с Великобританией приготовить флот к возможному вмешательству «сильным вооружением», составлявшим «весьма важную тайну», вызвало такое опасение Гарриса, что он не решился упоминать о нем «даже в цифрах» 660 660 Русский архив. № 11. С. 799, 845, 848. .

Какие же разведданные передавали в Лондон послы? Помимо информации об армии и флоте, они извещали свое руководство о важных событиях, которые происходили в России, или с ее участием. Так, Гаррис обратил внимание правительства на события, связанные с завоеванием Крыма. 16 августа 1782 г. он сообщал госсекретарю лорду Грантаму: «События, которые могут быть вызваны настоящими беспорядками в Крыму, до того важны, что я поставил себе обязанностью приобрести по этому предмету всевозможные сведения». Посол добавлял, что встретил «больше затруднений, чем обыкновенно, стараясь добраться до таких известий». Гаррис подчеркивал, что «самая глубокая тайна, под опасением строжайших наказаний, предписана всякому, кто по своему положению может получить приказания по этому предмету». И в то же время сам он в этой же депеше раскрывал суть этой тайны. Речь шла о переписке Екатерины II с Иосифом II по поводу возможности оказания помощи России в подавлении выступлений крымских татар и в предстоящей войне с Турцией. Гаррис обращал внимание на то, что оба корреспондента «не обращаются за советами к своим министрам и не сообщают им принимаемых намерений» 661 661 Там же. С. 858. . Однако содержание переписки высокопоставленных особ ему самому стало известно. Каким образом?

Нередко информаторами дипломатов становились высокопоставленные чиновники, которые отличались корыстолюбием. К примеру, Бэкингэмшир очень быстро выяснил, что канцлер Бестужев «охоч до денег», а потому может оказаться весьма полезным для реализации замыслов англичан. Посол нередко виделся с Бестужевым то у него, то у себя в доме, чтобы без помех вести приватные беседы. Канцлер уверял посла, что незамедлительно сообщит ему «всякое известие, могущее иметь малейшее значение для Англии» и охотно делился с англичанином секретной информацией. Так, он известил Бэкингэмшира о просьбе Франции заключить с Россией торговый договор. Чтобы получить согласие императрицы, французы предлагали закупать в России табак и мясо, которым запасаются в Англии и Ирландии. Бестужев доказывал англичанину, что до сих пор он этому противодействовал, но если Англия согласится на возобновление союзного договора на новых условиях, то он и впредь будет англичанам содействовать. Опасаясь, чтобы о его тайных переговорах с британцем не стало известно при дворе, канцлер предлагал послу «выждать некоторое время, чтобы не навлечь на себя подозрения в слишком тесной дружбе» с ним. Хотя Бэкингэмшир и считал, что подобного рода соглашение невыгодно Франции (украинский табак будет стоить дорого, а мясо невозможно быстро транспортировать), тем не менее он полагал, что переговоры с французами по этому предмету могли помешать пролонгации российско-британского торгового договора, а также повлекли бы за собой «охлаждение между обоими народами» 662 662 Дипломатическая переписка. С. 55–56, 107. .

Получая от Бестужева секретную информацию, посол понимал, что за нее следовало платить. И хотя сам канцлер заявлял, что «его расположение к Англии совершенно бескорыстно», Бэкингэмшир был уверен: если Бестужев окажет англичанам «существенную услугу», за это придется расплатиться не только одной «признательностью». Впрочем, сам канцлер вряд ли испытывал угрызения совести, когда на просьбу дипломата ускорить заключение договоров, откровенно заявлял, что «имеет много долгов и вследствие расстроенного здоровья не может много утомлять себя делами». При этом он передал Бэкингмширу список убытков, понесенных им лично от нападения английских крейсеров на российское судно. В своем донесении в Лондон посол утверждал, что считает подобные претензии канцлера справедливыми 663 663 Там же. С. 70, 91, 100. . Как видно, британское правительство нашло в лице Бестужева ценного союзника и важного информатора, всячески настаивая на продолжении «дружбы» посла с ним.