Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Больше всего дипломатов, естественно, интересовало состояние армии и флота Российской империи. Так, Бэкингэмшир 18 июня 1764 г. направил в Лондон подробный отчет, в котором сообщал: «Что касается до русской армии, считаю лишним объяснять, что кроме мародерства и опустошения неприятельской страны иррегулярные войска приносят вообще мало пользы». Хотя посол признавал отдельные успехи в российской армии («артиллерия – лучшее войско когда-либо виденное мною. Полевые пехотные полки хороши и в полном составе»), тем не менее в целом считал ее слабой. «Гвардия вследствие разных причин, не оправдывает назначения. Кавалерия в самом дурном состоянии. Их конная гвардия гораздо ниже последнего полка Его Величества … Гвардейская артиллерия и полевые полки составляют действительную силу империи. Вследствие климата и положения … страны, а также … характера ее обитателей, флот ее никогда не достигнет значительных размеров … В настоящую минуту приготовляются к плаванию один корабль и фрегат, на которые им удалось набрать экипаж, так как в подобном случае здесь всякий идет за матроса» 642 642 Дипломатическая переписка. С. 169–170. .

Заметим, что о бедственном положении российского флота в первые годы правления Екатерины писал в свое время В.О. Ключевский. Когда в 1765 году императрица произвела смотр Балтийского флота, то «любимое детище Петра Великого предстало перед ней жалким сиротой: корабли наезжали друг на друга, ломали снасти, линейные никак не могли выстроиться в линию, при стрельбе не попадали в цель. Екатерина писала, что это суда для ловли сельдей, а не военный флот, и признала, что у нас без меры много кораблей и на них людей, но нет ни флота, ни моряков» 643 643 Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. V. М., 1989. С. 37. . Как видно, свидетельства посла о российском флоте во многом совпадали с выводами известного русского ученого XIX века.

Большое внимание анализу состава армии и флота уделил Джон Макартни в своей книге о России. Он подчеркивал, что пополнение армии и флота происходит исключительно за счет коренных русских, которые, на его взгляд, при хорошей дисциплине становятся «несравненными солдатами и матросами». По своим способностям к подчинению русским нет равных в мире, однако в целом, признавал Макартни, большинство их не принадлежит к военной касте. Напротив, «они испытывают сильнейшее отвращение к военной службе, особенно морской, и волонтеры среди них редкое чудо». Российские дворяне, которые служат в армии или на флоте, редко добиваются больших успехов в своей профессии, поскольку лишены амбиций. Офицеры менее искусны, чем иностранные военные; и если порой им доведется исполнять обязанности солдата, то они «скорее действуют под угрозой наказания и необходимости подчинения, нежели воодушевленные национальным духом» 644 644 An Account of Russia. 1767. Lnd., 1768. P. 30. .

Макартни обращал внимание на то, что в отличие от большинства других наций, которые берегут своих подданных и стараются навербовать в свою армию как можно больше иностранцев, «русские никогда не допускают иностранцев в свои регулярные войска»: даже Ливония и Эстония не поставляют ни одного рекрута на службу. В то же время, продолжал дипломат, большинство способных офицеров на службе – иностранцы; нередко умелых генералов поставляют также завоеванные территории. Во флоте служат несколько английских офицеров, которые, подчеркивал Макартни, «понимают свое дело и видели настоящую морскую службу» 645 645 Ibid. P. 30. .

Согласно данным Макартни, численность российской армии в 1767 г. составляла 387 054 человека, из которых 54 796 не входили в число регулярных войск, но во время войны несли службу. Гвардия, подчинявшаяся исключительно императрице, насчитывала 11тыс. Артиллерия располагалась в различных местах, но треть орудий сосредоточена вблизи столицы. Число артиллеристов составляло 25 тыс. Существовали еще несколько полков: 6 полков кирасиров, 20 полков карабинеров, 19 полков драгунов, 8 полков гусар и 63 полка пехоты, в том числе 4 полка гренадеров. В целом их численность достигала 180 тыс. человек. В состав нерегулярных войск входили казаки, татары, калмыки, которые могли выставить 300 тыс. всадников. Регулярные же войска полностью состояли из русских (за исключением офицеров) и представляли значительную силу империи, а при необходимости их численность могла быть значительно увеличена. Впрочем, как полагал дипломат, такой необходимости не было, «поскольку вряд ли потребуется от России выставить более 180 тыс. человек в войнах с северными державами». Что же касается ее четырех соседей, таких как турки, татары, персы или китайцы, то их количество всегда будет превышать российское войско 646 646 Ibid. P. 136–138. .