Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Всех этих исследователей объединяло резко критическое отношение к политике короля Сигизмунда III, на которого и возлагалась главная ответственность за неудачи восточной политики. В последнее время в работах польских исследователей наметился определенный пересмотр таких оценок, политика Сигизмунда III оценивается как более «реалистическая» по сравнению с предложениями гетмана. Эта точка зрения нашла свое выражение в популярной биографии Сигизмунда III [80] Wisner H. Zygmunt III Waza. Wrocław etc., 1991. S. 117 i n. и в особенности в монографии исследователя из Торуня В. Поляка, специально посвященной восточной политике Речи Посполитой в интересующее нас время [81] Polak W . O Kreml i Smoleńszczyznę. Polityka Rzeczypospolitej wobec Moskwy w latach 1607–1612. Toruń, 1995. .

Разумеется, авторы этих работ не могли не уделять определенного внимания позиции русского общества, его реакции на польско-литовские инициативы, так как эта реакция оказывала воздействие и на ход дискуссии в правящих кругах Речи Посполитой, и на конкретное содержание принимавшихся ими решений. Однако уже причины тех или иных действий или русского общества в целом, или отдельных слоев в его составе их не интересовали. К тому же никто из указанных исследователей не занимался самостоятельно изучением русского общества, судя о нем по результатам современных, а иногда и более ранних работ русских ученых.

И все же польскими учеными получен ряд важных результатов, существенных для правильного понимания взаимоотношений русского общества и правящих кругов Речи Посполитой в годы Смуты. Во-первых, предпринятые исследования дали возможность осуществить детальную реконструкцию как разногласий в правящих кругах Речи Посполитой, так и конкретных шагов, предпринимавшихся ими для достижения своих целей, что и стало содержанием уже упоминавшейся монографии В. Поляка. Тем самым было создано достаточно точное представление о том, с каким партнером имело дело в 1609–1611 гг. русское общество.

Во-вторых, в обширной переписке польско-литовских политиков этих лет, введенной усилиями польских ученых в научный оборот, содержится много сведений о настроении и действиях разных групп русского общества, прежде всего в моменты их важных контактов с представителями Речи Посполитой, которые пока еще мало известны отечественным ученым, но могут иметь важное значение для углубления наших представлений о русском обществе времени Смуты. Здесь особо следует отметить заслуги В. Поляка, сумевшего значительно расширить круг известных нам польских источников о событиях Смутного времени, изучив не только материалы различных архивов на территории Польши, но и те многочисленные материалы, которые после польского «Потопа» оказались в архивах Швеции. На некоторые из этих материалов обратил внимание еще Я. Мацишевский, но лишь В. Поляку удалось в полной мере ввести их в научный оборот.

Хотелось бы отметить две важные особенности этих источников. В большей части это деловые документы, не предназначенные для каких-либо пропагандистских целей, авторы которых были заинтересованы в том, чтобы дать своим адресатам возможно более точное представление о положении дел. Не менее важно то, что речь идет о письмах, написанных сразу по следам событий, на содержании которых никак не могли сказаться знания о том, чем завершились конфликты, разрывавшие русское общество в годы Смуты. В этом отношении данные источники обладают существенным преимуществом не только перед записками гетмана Жолкевского, написанными вскоре после избрания на царство Михаила Романова, но и перед основной массой русских повестей и сказаний о Смутном времени, созданных через несколько десятилетий после описанных в них событий.

Сопоставляя между собой сведения как этих сравнительно недавно найденных, так и давно и хорошо известных исследователям источников, можно рассчитывать на то, что удастся воссоздать картину происходившего с большим приближением к исторической реальности, проследить и действия польско-литовских политиков, и реакцию на них разных кругов русского общества.

Чтобы понять характер этой реакции и определявшие ее мотивы, следует принимать во внимание особенности социально-политического статуса разных кругов русского общества, характер целей, к которым они стремились. И здесь имеет значение то, что сейчас мы располагаем гораздо более точными сведениями о внутренней структуре русского общества, об особенностях положения отдельных слоев русского общества и отдельных регионов России, чем это было несколько десятилетий тому назад. Наличие большого количества неиспользованных или малоиспользованных источников и более глубокие представления о характере русского общества — вот два обстоятельства, которые дают основания для надежды, что удастся внести новый вклад в изучение темы.