Рейнхарт Дози - Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

В Европе разница языков и обычаев воздвигла непреодолимый барьер между двумя расовыми группами, которых завоевание насильно собрало на одной территории. Но в мусульманской империи все было не так. Еще задолго до Мухаммеда йеменитский или химьяритский диалект (известный только по надписям, изучение которых активизировалось в недавнее время) – смесь арабского языка с языками покоренных племен – уступил место чистому арабскому языку, на котором говорили маадиты, обеспечившие для себя своего рода интеллектуальное превосходство. Если не считать некоторых диалектальных различий, две расовые группы с тех пор говорили на одном языке. Представляется, что в мусульманских армиях маадит без труда понимал йеменита. (Только в Махре, что на крайнем юго-востоке Аравии, сохранился древний язык, едва ли понятный другим арабам.) Более того, у них были одинаковые склонности и обычаи, и подавляющее большинство обеих групп было кочевниками. Когда же ими был принят ислам, у них появилась и общая религия. Короче говоря, разница между ними была куда менее существенна, чем между разными тевтонскими племенами, когда варвары вторглись в Римскую империю. Тем не менее, хотя причин, объясняющих расовые антипатии в Европе, не было на Востоке, такие антипатии не только существовали, но и развили стойкость, неизвестную на Западе. За три или четыре сотни лет родовая вражда исчезла в Европе, но среди бедуинов кровная вражда держится уже двадцать пять веков. Ее можно проследить до самых ранних времен, и конца ей не видно до сих пор. «Родовая вражда, – пишет древний поэт, – является наследием наших предков, и пока живы их потомки, она тоже будет жить». Да и в Европе эта вражда никогда не приводила к таким злодеяниям, как на Востоке. В наших предках она никогда не подавляла самые нежные и святые чувства. Мы никогда не слышали, чтобы сын ненавидел и презирал свою мать только потому, что она не принадлежит к роду его отца. Однажды йеменита, совершавшего ритуальный обход Каабы в Мекке, спросили, почему он молится только за отца, а за мать – нет. «Молиться за мою мать? – возмущенно воскликнул он. – Как я могу за нее молиться? Ведь она – дочь Маада!»

Об этой взаимной ненависти, передающейся из поколения в поколение, несмотря на общность языка, законов, обычаев, образа мыслей и, в какой-то степени, происхождения – ведь обе расы семитские, – мы можем сказать лишь одно: ее причины объяснить невозможно; они растворены в крови. Возможно, арабы VII века так же не смогли бы объяснить истоки этой взаимной ненависти, как и более поздние их потомки. На вопрос путешественников, почему они являются заклятыми врагами кайситов (маадитов), они отвечают лишь одно: взаимная ненависть между ними существовала с глубокой древности. Э. Робинсон писал: «Ни один человек – к кому бы мы ни обращались – не смог указать на корни или природу этого явления. Все отвечали, что ненависть существует с незапамятных времен и не имеет никакого отношения к религии». Ислам не только не уменьшил это инстинктивное отвращение, но и придал ему силу и остроту. Продолжая глядеть друг на друга с открытым вызовом, йемениты и маадиты теперь были вынуждены сражаться под одними и теми же знаменами, жить бок о бок, делить плоды победы. Эта тесная связь и повседневное общение лишь вызвали новые ссоры и столкновения. Вражда приобрела интерес и важность, которых не имела, пока была ограничена никому не известным уголком Азии. В последующие годы она пропитала Испанию и Сицилию, пустыни Атласа и берега Ганга кровью. В конечном итоге эта странная антипатия определила судьбу не только покоренных наций, но также латинской и тевтонской рас в целом, поскольку только она сдержала мусульман, стремившихся к завоеваниям, когда они уже угрожали Франции и всей Западной Европе.

Хотя на всем протяжении мусульманской империи две расовые группы постоянно конфликтовали, империя была такой обширной, а сотрудничество между племенами таким несовершенным, что ни один масштабный конфликт не привел к предрешенному концу. В каждой провинции велась собственная внутренняя война, и названия противоборствующих сил – как правило, названия наиболее многочисленных местных племен – всегда были разными. В Хорасане, к примеру, йеменитов называли аздитами, а маадитов – темимитами, поскольку племена азд и темим были самыми важными. В Сирии двумя партиями были кельбиты и кайситы. Кельбиты, имевшие йеменитское происхождение, составляли большинство арабского населения. Дело в том, что при халифате Абу Бакра и Омара, когда большинство племен йеменитов мигрировали в Сирию, маадиты предпочли обосноваться в Ираке.