Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Однако в решительную противоположность громкому читательскому и рыночному успеху сборника «Вехи», в пяти изданиях 1909–1910 гг. вышедшего общим тиражом в 16 тыс. экземпляров, «Русская Мысль», как признанный «орган веховцев», в 1909 году собрала всего 2500 подписчиков 6, что было в несколько раз меньше числа подписчиков у таких лидеров рынка «толстых журналов», как «Русское Богатство» и главное, исключало перспективу его текущей финансовой рентабельности [325] Об этом подробнее: Ричард Пайпс. Струве: правый либерал. 1905–1944 [1980]. М., 2001. С. 243. . Активный автор «Русской Мысли» и опытный журналист, в будущем знаменитый советский литературовед Б. М. Эйхенбаум, чьи интересы, впрочем, скорее были подчинены личной научной карьере, двойственно похвалил и оценил журнал как «аристократический орган» [326] Б. М. Эйхенбаум — В. М. Жирмунскому 28 июля 1916 // Переписка Б. М. Эйхенбаума и В. М. Жирмунского. С. 285. . Также подчинявший все искушения своей научной судьбе, однако принадлежавший к одному поколению со С., разделявший с ним пафос философского творчества вкупе с (впрочем, затухающим) интересом к общественной деятельности государственного масштаба, близкий к кругу С. ещё со времён «идеалистического направления», Лосский всё же оценивал «Русская Мысль» не с точки зрения демократичности аудитории, а под знаком общекультурной миссии журнала. Он вспоминал:

«Опыт революции 1905 года многому научил русскую интеллигенцию. Освобождение от узости сознания, сосредоточенного только на политической борьбе с самодержавием и на социально-экономических проблемах, начавшееся уже до революции, пошло ускоренным ходом. Появился интерес к религиозным проблемам и к православию; ценность национальной идеи и государства стала привлекать к себе внимание; проблемы эстетики, художественного творчества, истории искусства стали увлекать широкие круги общества. Журнал „Русская мысль“, редактором которого стал П. Б. Струве, был выражением расширения и подъёма интересов ко всему богатству духовной культуры» [327] Н. О. Лосский. Воспоминания. Жизнь и философский путь [1958] / Сост О. Т. Ермишина. М., 2008. С. 133–134. .

В 1917 году в журнале С. социалистический публицист В. П. Быстренин в цикле статей ввёл в публичный оборот определение, которому была уготована богатая историческая и идеологическая судьба: пореволюционный 7. Уже в 1918 году его воспринял Бердяев, но, в силу цензурных условий, без публичных последствий [328] Речь идёт о нереализованном проекте: Николай Бердяев. Послереволюционные мысли (вместо предисловия) [1918] // Николай Бердяев. Духовные основы русской революции. Опыты 1917–1918 / Сост. Е. В. Бронникова. М., 1998. См. также: М. А. Колеров. К истории «пореволюционных» идей: Н. Бердяев редактирует «Из глубины» (1918) // // Исследования по истории русской мысли. [2] Ежегодник за 1998 год. М., 1998. . И лишь в эмиграции, особенно на рубеже 1920–1930-х гг. «пореволюционность» стала непременным понятием в широкой известной публицистической активности Бердяева и общественном движении эмигрантской молодёжи. В те годы «пореволюционность» означала согласие с необратимостью революционных перемен в России 1917–1918 гг., что было равно отказу от антибольшевистской реставрации дореволюционного политико-экономического уклада — и даже согласие с правом большевиков на власть или участие во власти.

С. в 1917 году, после Февральской (и до Октябрьской) революции предоставивший страницы своего издания для порождения красноречивого понятия «пореволюционности», 1905–1908 годах, несомненно, сам пережил состояние «пореволюционности» как транс -революционности, после -революционности, по -революционности. То есть консервативного по сути согласия с новой реальностью, порождённой сколько угодно незаконченной революцией, в спорах о политической свободе, реальной конституционности нового режима его журнал принял участие [329] См.: В. Нечаев. Манифест 17 октября и форма правления. Установлена ли учреждением Государственной Думы и Манифестом 17-го октября 1905 г. ограниченная форма правления в России? // Полярная Звезда. СПб, 1906. № 4, № 5; Влад. Гессен. Самодержавие и манифест 17 октября; Б. Кистяковский // Там же. № 9; Конституция дарованная и конституция завоёванная // Там же. № 11; В. Нечаев. Ещё несколько слов о самодержавии и манифесте 17 октября. Ответ В. М. Гессену // Там же. . Тогда он равно осуждал радикализм революции и контрреволюции [330] Пётр Струве. Два забастовочных комитета // Полярная Звезда. СПб, 1905. № 3. , надеясь на средний путь компромисса вокруг новой меры свободы и национально-государственных, вполне «империалистических» задач. С этим пафосом творческого, то есть идейно обоснованного компромисса С. и подошёл ко времени участия в сборнике «Вехи» (1909), после которого взял решительный курс на формирование политического национализма, который он хотел навязать идущей к власти национальной буржуазии. Революция 1905 года представлялась ему тогда необратимым и достаточным фундаментом для такого либерального консерватизма.