Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Витте потерпел неудачу в деле осуществления манифеста 17-го октября. Но как бы строго ни судить его деятельность в трудную эпоху между обнародованием великого манифеста и созывом первой Государственной Думы, — не в ошибках Витте, конечно, ключ к неудаче этих первых шагов нашей конституционной жизни.

Бесспорно он сделал много ошибок, но и без них переход к новому государственному строю был соединён с трудностями непреодолимыми. Великая реформа 1905 г. была неизбежна, но она нашла и власть, и народ неподготовленными к принципиально новым отношениям. Сам Витте не умел даже технически приступить к разрешению новых задач совершенно иного порядка, чем задачи того чисто бюрократического управления, в делах которого он искусился. Между провозглашением начал правового государства и их осуществлением в практике взаимодействия народа и власти лежало огромное расстояние, воздвигались препятствия, которые никакая личная воля не могла побороть. Правда, Витте не только не преодолел трудностей, он в значительной мере потерялся в них и среди них. Тут обнаружились роковые пределы, в которые не могла не быть заключена деятельность Витте, как гениального администратора-практика старого абсолютного порядка и как человека, которого гений правды совершенно не коснулся.

Витте понял необходимость коренного преобразования нашего государственного строя, но, как человек старого порядка, он в новых условиях, рождённых в буре и грозе, не мог разом и победоносно разобраться. Состояние, в котором находился Витте после 17-го октября 1905 г., было состоянием недоумения, растерянности и пассивности. Между тем, только активная борьба направо и налево и чрезвычайная творческая активность управления могли бы тогда кристаллизовать и в правительстве и в обществе дееспособные элементы, которые были бы в силах осуществить властвование в духе новых начал. В этой обстановке Витте положительно не нашёлся. Но никто не может сказать, что, даже если бы он в ней и нашёлся, его деятельность увенчалась бы успехом. Конечно, активность Витте в эпоху с октября 1905 г. по апрель 1906 г., может быть, иначе направила бы развитие некоторых наших политических отношений, но основных трудностей, заключающихся в самой стремительности перехода от старого порядка к новому, даже она не смогла бы преодолеть. Ведь ошибки и неподготовленность цвета русской оппозиции — кадетов, — в эту эпоху были вряд ли меньше, чем ошибки и неподготовленность власти и правительства.

Фигура Витте стоит на рубеже двух эпох русской истории и принадлежит им обеим. Размеры этой фигуры таковы, что для неё в известном смысле разом наступила история, и в самый день смерти стала принципиально возможна справедливая оценка. При такой оценке нужны большие масштабы, ибо исчез с исторической сцены человек, исключительная одарённость которого только подчёркивается его слабостями и недостатками, и который, несмотря на все свои очень большие недостатки и весьма крупные ошибки, вложился в дела великого исторического значения не как случайная фигура, которой выпал счастливый жребий, а как человек, отмеченный государственным призванием.

У Троицы в Академии. Юбилейный сборник исторических материалов. Издание бывших воспитанников Московской Духовной Академии. Москва, 1914 г. Стр. XI+772. Цена 3 руб.

Любопытная книга, которая представляет очень значительный интерес как сборник материалов по истории русской культуры и литературы.

Одна из интереснейших проблем развития культуры вообще и литературной культуры, в частности, каждого народа есть вопрос о роли в ней различных социальных элементов, о том, как в творчестве культуры и литературы отпечатлевается тот или иной социальный строй.

Всякая культура в значительной мере является созданием вершин культурной лестницы в их взаимодействии с широким народным основанием. Таких вершинных слоёв до образования «интеллигенции» в России было два: дворянство и духовенство.

Дворянство дало русской культуре первоклассных деятелей во всех областях, но роль дворянской культуры в особенности велика, дворянский отпечаток особенно явствен и показателен в литературном творчестве. Пушкин, Лермонтов, Гоголь и великие классики послегоголевского периода суть, конечно, выразители общенациональной культуры, но их в то же время исторически и социально нельзя не «вменить» русскому дворянству.

Менее блестящ, но всё-таки многозначителен тот вклад, который в историю русской духовной культуры внесло духовенство, как социальный слой и культурный тип.