Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

После провала бескровного переворота дона Хуана власть в Мадриде попала в руки андалузского авантюриста, завоевавшего расположение королевы. Это был сын армейского капитана, Фернандо де Валенсуэла. Ему удалось снискать любовь жителей Мадрида, обеспечив им дешевый хлеб и бой быков, но он столкнулся с враждебностью со стороны дона Хуана Хосе и с оппозицией грандов, которых возмущал его стремительный взлет в круг высшей аристократии. Когда в 1675 году Карл II был официально провозглашен совершеннолетним, ожидалось, что Валенсуэлу заменит дон Хуан Хосе, но дон Хуан снова дал себя обойти, и королева-мать и Валенсуэла сумели удержаться у власти.

Теперь политическая жизнь Кастилии начала приобретать черты комической оперы, которыми она стала так знаменита в будущем. Именно в тот момент впервые появился один из главных ингредиентов кастильской политической жизни XIX века – pronunciamiento ( букв. «провозглашение», в политике – военный переворот. – Пер. ). Когда гранды, разгневанные тем, что Валенсуэла вошел в их круг, собрались в декабре 1676 года, чтобы потребовать от королевы призвать дона Хуана, последний начал поход на Мадрид во главе армии, воевавшей в Каталонии с французами. Королева приняла единственное возможное для нее решение и предложила ему возглавить правительство. Валенсуэла был арестован и отправлен в ссылку на Филиппины. Оттуда он перебрался в Мексику, где падение с лошади завершило его впечатляющую карьеру таким же впечатляющим образом.

С 1677 года и до внезапной смерти дона Хуана Хосе в 1679-м его правительство отметилось лишь разочарованием у себя дома и унижением за рубежом. С 1673 года Испания вела войну с Францией, в которой основным полем битвы была Каталония. Надежды Испании на возвращение Руссельона оказались похоронены вспыхнувшим в 1674 году восстанием на Сицилии и необходимостью оставить военные действия на границе с Францией, чтобы отправить войска для подавления мятежа на острове. Несмотря на то что французского вторжения на Сицилию удалось избежать, Неймегенский мир, положивший в 1678 году конец войне, ознаменовал дальнейшее падение международного престижа Испании. Она потеряла не только ряд важных городов в Нидерландах, но и всю область Франш-Конте, с 1674 года перешедшую в руки французов. Империю, которой правил Карл V, лишали одной территории за другой, а Кастилия была слишком слаба, чтобы прийти им на помощь. Да и сама Кастилия шла ко дну под безнадежным управлением дона Хуана. Спаситель Испании, которого так ждали, показал полную неспособность осуществлять власть, как только она оказалась в его руках. Когда выяснилось, что дон Хуан не способен справиться даже с самыми очевидными злоупотреблениями, он лишился поддержки армии, церкви и населения и стал предметом безжалостных насмешек на улицах столицы. Его смерть в 1679 году слишком запоздала, чтобы спасти его репутацию. Он умер, как жил – первый в череде фальшивых лидеров, от которых кастильцы ждали всего, но не получили ничего.

Именно в годы между смертью дона Хуана Хосе и падением в 1685 году его бесталанного преемника, графа Мединасели, судьба Кастилии достигла низшей точки падения. Французский посланник маркиз де Виллар был шокирован ухудшением ситуации, произошедшим с момента его первой миссии в Мадриде в 1668 году. Хотя «власть и политика испанцев неуклонно слабеют… с начала века», изменения «за последние годы стали такими огромными, что их можно наблюдать буквально год от года». Слабый король и его слабый министр Мединасели опустились до «слепой зависимости» от советов, в особенности Государственного совета – «собрания двадцати четырех персон, не обладающих ни умом, ни опытом», таких как герцог Медина де лас Торрес, который «провел всю свою жизнь в Мадриде в полной праздности, коротая ее между едой и сном». Все важные посты в государстве и армии уходили исключительно знати. За последние сорок лет ведомства по сбору налогов и налоговые трибуналы разрослись до невероятной степени. В результате «было бы трудно описать в полной мере беспорядок, царящий в управлении Испанией», и как следствие, нищету, в которую погрузилась Кастилия.

У нас нет причин сомневаться в точности описания Виллара. Начало 1680-х годов действительно характеризовалось в Кастилии полным административным и экономическим коллапсом. Помимо сырой шерсти, у Кастилии не осталось других экспортных товаров, которые могли бы привлечь иностранные капиталы, и две трети серебра, вывозимого из Америки, уходили напрямую иностранцам, даже не попадая в Испанию. В довершение всего кастильские деньги теперь приближались к вершине своей головокружительной карьеры. В последние годы царствования Филиппа IV лаж на серебро относительно веллона вырос до 150 процентов, и последняя монетарная мера – дефляционный декрет октября 1664 года – смогла снизить его лишь на какой-то короткий срок. К середине 1665 года он снова достиг 115 процентов, к 1670 году – 150 процентов, а к 1675-му – 200 процентов. В 1670-х годах цены на товары в Кастилии резко выросли, и к концу десятилетия новые дефляционные меры стали неизбежны. Попытка была предпринята 10 февраля 1680 года, когда «хорошие» веллоны, отчеканенные с 1660 года, были девальвированы наполовину. Декрет вызвал страшный обвал цен и череду банкротств, начиная с самых верхов и ниже. Стал широко распространяться бартер; в Толедо и Мадриде вспыхнули бунты; королевская семья не смогла собрать достаточно денег даже на ежегодную поездку в Аранхуэс; и – что более серьезно – были уничтожены последние остатки кастильского производства.