Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Несмотря на разумные решения, Павел I очень быстро стал непопулярен, поскольку унаследовал от отца болезненную пруссофилию, которая заставляла его вводить повсюду прусские порядки, особенно в армии – в стиле проведения учений, обмундировании и т. д. Как и в случае Петра III, эта страсть ко всему прусскому была невыносима для русских.

Суворов, всеми уважаемый командующий, осмелившись издеваться над инструкциями нового царя и сказать: «мы не немцы, а русаки!», заплатит за это временной ссылкой в свою деревню, которую сможет покинуть лишь благодаря вновь начавшейся войне. В сфере внешней политики Павел сразу проявил серьезные достоинства. Поднявшись на трон, он «унаследовал» восточную авантюру, начатую Екатериной II. Осенью 1796 года Валериан Зубов движется со своими войсками к Персии. Первым решением Павла I будет остановить этот дорогостоящий и, по его мнению, обреченный на неудачу проект. Павел возвращает войска в Россию и приостанавливает набор солдат, начатый незадолго до этого, чтобы укрепить армию Зубова. В то же время он ищет дружбы с иностранными монархами. Его представитель в Берлине получает задание объяснить королю Пруссии, что Россия не стремится к территориальным приобретениям и завоевательные войны не входят больше в ее намерения. Коалиции держав адресуется циркулярная нота, подписанная Остерманом и говорящая, что с 1756 года Россия постоянно вела войны, что ее подданные изнурены и требуют мира. Однако в ноте добавлялось, что Россия и ее император по-прежнему верны своим союзникам в противостоянии «ужасной Французской революции, которая угрожает Европе полным разрушением через падение законов, права, собственности, религии и нравов». Уточнялось, однако, что Россия не примет участия в боевых действиях против Франции. Павел I отказывал во всякой вооруженной поддержке Австрии и отозвал суда, которые Екатерина отправила на подмогу английскому флоту для блокады французского и голландского побережья. А русский посланник в Пруссии Колычев заявил, что император не враждебен Франции, хочет жить с ней в мире, стремится помочь воюющим сторонам найти способ установить мир и предлагает им в этих целях свои посреднические услуги.

Идя еще дальше, Павел выступает за восстановление нормальных дипломатических отношений с Францией. Его посол в Берлине Никита Панин, племянник великого министра Екатерины II, вел переговоры для достижения такой нормализации, но они споткнулись об одно требование русской стороны: чтобы Директория прекратила поддерживать польских эмигрантов. Павел был непреклонен, так же как и Директория. Русско-французские отношения, которые казались восстановленными, внезапно прервались, и страны вернулись к климату враждебности, а затем и к оружию.

Французские политические деятели, вспомнив в тот момент о традиционном использовании Францией Константинополя, подстрекали султана заключить антироссийский союз со Швецией и Пруссией; к подстрекательству они присовокупили отправку в Турцию инструкторов и оружия. Но Бонапарт и его победы сильно изменят политическую картину. Кампо-Формийский мир принес Франции Ионические острова, что укрепляло ее позиции на Востоке и давало ей, как думали в Париже, возможность еще сильнее давить на Турцию. Выводы, которые извлекли из этого в Петербурге и Константинополе, начали толкать их к сближению. Директория также становится более агрессивной в Польше, приводя в боевую готовность польские легионы в Италии. А Панин обнаружил в одной депеше, которую удалось расшифровать, что Бонапарт хочет восстановить польское государство под управлением кого-то из бранденбургских принцев. К этому добавлялись слухи, беспокоящие русских и турок. Так, говорили, будто одна французская эскадра готовится выйти из Тулона в направлении Черного моря. Вскоре Бонапарт захватил Мальту. Павел и его советник Безбородко увидели ясную угрозу: Франция собирается, используя Турцию, нанести сокрушительный удар по России. Проект восстановления Польши говорил о стремлении Франции оказывать влияние на земли, расположенные вдоль российских границ, и, возможно, создать беспорядки внутри России. Письма, адресованные в то время Безбородко канцлеру, свидетельствуют о самых серьезных опасениях России по этому поводу.

Но успехи Бонапарта испугали не одну Россию. Турция, которую Франция считала подконтрольной себе, совсем не одобряла французских амбиций. Завоевание Мальты, посягательство на Египет – все эти сигналы побуждали Турцию действовать и, предприняв совершенно новый для себя политический демарш, обратиться к России, чтобы остановить триумфальный марш Бонапарта. И вскоре мир становится свидетелем неожиданного акта – подписания русско-турецкого договора 22 декабря 1798 года. В этом соглашении две страны взаимно гарантируют друг другу сохранение своих территориальных владений; эскадре под командованием адмирала Ушакова дозволяется, с согласия турок, пройти через проливы и встать в Босфоре. Трудная история русско-турецких отношений не позволяла даже вообразить подобную ситуацию, немыслимую и для французов. Ведь Турция, старая союзница Франции, так долго используемая для нейтрализации России, объединилась с Петербургом, своим извечным врагом, именно против Франции! Англия, Австрия и Неаполитанское королевство примкнут к этой коалиции. Павел обязуется приблизить свой флот к турецкому и английскому, дать войска для высадки в Голландии и отвоевания Ионических островов и, наконец, отправить армию под началом Суворова в Италию и Швейцарию.