Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Отношения с Веной укрепились благодаря возвращению в посольство графа Разумовского. Ему надлежало, в частности, защищать интересы малых немецких государств. Берлин также фигурировал в мирной программе Александра I, хотя в этом пункте он столкнулся с резкой оппозицией Чарторыйского и Кочубея, которые тогда пришли на смену Панину в министерстве иностранных дел. Но Александр I пренебрег их протестами, посетив прусский двор в Мемеле, где королева Луиза приняла императора с тронувшей его исключительной теплотой. Встреча в Мемеле, по-видимому носившая скорее светский и дружеский, чем политический характер, дала впоследствии серьезные результаты. Именно там завязались тесные отношения между Александром I и Фридрихом-Вильгельмом III, благодаря которым позднее прусский король сможет сохранить свой трон. Чарторыйский так комментирует мемельскую встречу: «Я рассматриваю это свидание как самое несчастное событие, случившееся с Россией».

Задуманный Александром проект мира и европейского равновесия оказалось трудно провести в жизнь при очень быстро возникшей напряженности в отношениях с Францией. Одним из виновников их ухудшения кажется русский посол Морков, который не мог скрыть своей враждебности к новой Франции и Бонапарту. Он поддерживал эмигрантов, открыто выражал симпатии к Австрии, а когда французский двор надел траур по генералу Леклерку, зятю Бонапарта, и его примеру последовал весь дипломатический корпус, позволил себе уклониться от этого. Талейран дал понять Петербургу, что такое поведение неприемлемо, но Россия отказалась отозвать своего посла. В итоге она все же сделает это, но к тому времени Морков сумеет окончательно испортить отношения своего посольства с французским правительством. Ситуация останется неизменной и при его преемнике Убри, несмотря на все усилия последнего разрядить обстановку, особенно в переговорах с Талейраном. Александр I под влиянием либеральных идей Чарторыйского, видя усиление власти Бонапарта и его все более и более растущие притязания на Средиземноморье и Балканы, считал, что они противоречат соглашениям, заключенным с Францией в 1801 году.

Разногласия вдруг приняли новый, трагический, оборот вследствие казни герцога Энгиенского во рву Венсенского замка в марте 1804 года. Его похитили в городке Эттенгейм в маркграфстве Баден, где он находился в эмиграции. Это произвело на русского царя сильнейшее впечатление. Когда новость дошла до Петербурга, при дворе был объявлен траур. Убри передал французскому правительству ноту протеста против подобного нарушения международного права на нейтральной территории. Вся Европа пришла в негодование, а у Александра I имелись и личные, семейные причины чувствовать себя задетым. Императрица в девичестве звалась Луизой Баденской, поэтому император относился к ее родному маркграфству с особым вниманием. Александр, сославшись на свой статус гаранта целостности немецких территорий (по Тешенскому договору), передал рейхстагу Регенсбурга ноту протеста, которую поддержали Швеция и Англия. Взбешенный Бонапарт отозвал своего посла, генерала Эдувиля. Он обвинил Россию во враждебной политике в отношении Франции, в частности помощи эмигрантам. В заключение Наполеон отказывал России во всяком праве на вмешательство в немецкие дела. Талейран добавил к этому ноту, которая, критикуя интервенционистскую политику России, включала параграф, возмутивший Александра I: «Недовольство, которое выражает сегодня Россия, заставляет нас задаться вопросом, если бы, когда Англия замышляла убийство Павла I, стало известно, что авторы заговора находятся совсем недалеко от границы, не была ли бы сделана попытка их схватить и обезвредить».

Нота Талейрана окончательно вывела из себя Петербург и привела к прекращению дипломатических отношений. Оба посла были отозваны. Однако это обострение не вылилось в вооруженный конфликт. Безусловно, Александр, как и Наполеон Бонапарт, его предвидели. Но российский государь хочет его оттянуть и заключить в рамки более общей политики по защите мира и справедливости. Александр I вдохновлялся идеями, изложенными Чарторыйским в ноте, которую тот передал ему в 1803 году, рекомендуя организацию умиротворенной Европы и предлагая необходимые для этого меры.

Одержимый стремлением сохранить мир в Европе, несмотря на растущую угрозу войны, Александр взял на вооружение проект Чарторыйского. Он отправил в Лондон Новосильцева, человека из своего близкого окружения, члена «негласного комитета». Это решение он принял, не спросив мнения Воронцова, но с согласия Чарторыйского. Тут мы видим начало двойной дипломатии, подобной той, что проводил Людовик XV во Франции. Дипломатии, демонстрирующей недоверчивый и непростой характер императора, которого часто обвиняли в двуличии и скрытности.