Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

3 апреля он прибыл в столицу, где его, как и всех, кого влекла революция, встретили на Финляндском вокзале под звуки «Марсельезы» – все то же напоминание о Великой французской революции! Возвращение Ленина в Россию, где он отсутствовал семнадцать лет (если не считать короткого пребывания в 1905–1906 годах) обсуждалось с немцами, которые дали на него добро. Программа у него была готова: разрыв с Временным правительством, вся власть Советам, а главное – чего и ждали от него немцы – немедленное заключение мира. На следующий день, представляя свои тезисы в Таврическом дворце, он столкнулся с непониманием слушателей, в том числе социал-демократов. Высказанные им положения о разрыве с властью, установившейся в результате революции, и о прекращении войны свидетельствовали, что проведенные в эмиграции годы полностью лишили его контакта с родиной. Князя Львова, потрясенного этими высказываниями, успокоили: «С Лениным покончено».

Несомненно, призыв передать всю власть Советам был преждевременным, а главное, непродуманным. Но высказывания Ленина нашли тогда живой отклик в Кронштадте, у поднявших мятеж матросов, которые превратили военно-морскую базу в оплот большевизма. Более того, призыв к немедленному заключению мира способствовал распространению в армии пацифистских и революционных настроений. На русскую армию оказал глубокое влияние приказ № 1, изданный во время революции, который отвергал принципы иерархии и власти. Каждый солдат имел основания игнорировать отдававшиеся ему приказы, дезертирство стало для него вопросом личного выбора, оправданного приказом № 1, и не стоит удивляться, что увеличилось количество и случаев дезертирства, и комитетов солдатских депутатов, выступавших за продолжение войны. Генерал Брусилов, являвшийся тогда верховным главнокомандующим русской армией, в письмах к жене привел подробную хронику разложения армии.

Французские генштаб и разведка достаточно быстро поняли, что внутреннее положение России грозит серьезными беспорядками, которые могут сказаться на моральном духе и боеспособности вооруженных сил. В служебной записке разведуправления описывались революционные потрясения и ставился вопрос об их военных последствиях. Авторы записки, не исключая того, что новое руководство страны останется верным взятым обязательствам, рассматривали в то же время пессимистический вариант, согласно которому Франция могла скоро лишиться своего восточного союзника. Сепаратный мир стал, таким образом, вероятностью, последствия осуществления которой пытались оценить французские военные. Правда, Временное правительство стремилось успокоить эти страхи, утверждая, что Россия будет соблюдать обязательства, взятые на себя монархией. Но в Париже не могли не знать, что Ленин по возвращении на родину сразу же призвал к немедленному заключению мира . Его, впрочем, опередил Петросовет, соперничавший с Временным правительством и призвавший 14 марта европейские народы добиваться мира. Тогда в России повсюду звучал лозунг «Мир без аннексий и контрибуций», противостоявший французской доктрине того мира, который вернул бы Франции Эльзас и Лотарингию, отдал бы ей территорию Саарского бассейна и гарантировал свободу судоходства по Рейну. Англия, желавшая мира с репарациями и реституциями, также не могла удовлетвориться формулировкой России. Более того, можно, как ни удивительно, отметить, что этот лозунг не всегда верно понимался многими солдатами, считавшими, будто «Аннексия» и «Контрибуция» – названия балканских стран, участвовавших в конфликте. Эта путаница напоминает о том, как во время восстания декабристов 1825 года солдаты кричали «Да здравствует Конституция!» в полной уверенности, что Конституция – имя жены великого князя Константина. Вечный диссонанс между самосознанием народа и лозунгами его более просвещенного авангарда.

Временное правительство в первые месяцы своего существования старалось продемонстрировать союзникам, что Россия активно участвует в войне. Наступление на австрийские позиции, начатое в июне 1917 года генералом Брусиловым, было призвано их в этом убедить. Но после нескольких первоначальных успехов армия утратила боеспособность. Такое положение объяснялось, безусловно, материальными трудностями – нехваткой вооружения и неподготовленностью солдат, – но в еще большей степени нежеланием солдат сражаться. Многие из них повернули оружие против офицеров. И отступление обратилось в хаос, сопровождавшийся грабежом и насилием по отношению к мирным жителям. Они тоже ненавидели эту войну, источник стольких злосчастий.