Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Сталин упрочил свое влияние на французскую компартию, поставив ее в 1930 году под контроль – и даже под власть – Евгения Фрида, который от имени Коминтерна, по сути, руководил партией, формально возглавляемой Морисом Торезом. Межвоенные годы отмечены возрождением традиционного ориентира внешней политики России – союза с Францией при одновременном поиске стабильных отношений с Германией, с новой нацистской Германией. Этот традиционный проект привел к столь же классическому исходу: соглашение с демократической Европой сорвалось, а связи между Берлином и Москвой укреплялись вплоть до заключения пакта между Гитлером и Сталиным в августе 1939 года.

Последствия Второй мировой войны оказались неизмеримо серьезнее, чем Первой. Этот конфликт подтвердил советскую мощь и обеспечил СССР тот статус, которого так и не смогла добиться Россия: Советский Союз стал одной из трех великих держав , участвовавших в организации нового миропорядка. С переживаниями из-за Версальского мира, игнорировавшего интересы России, покончено! Сталину в 1945 году удалось добиться того, с чем не справился Ленин, стремившийся к мировой революции. Разумеется, народы в этом не участвовали, это достижение обеспечили исключительно советская военная мощь и способность СССР навязывать во имя революции повсюду, где торжествовала победу Красная армия, свой политический строй. Сталин так и объяснил однажды Джиласу: «В этой войне не так, как в прошлой, а кто занимает территорию, насаждает там, куда приходит его армия, свою социальную систему».

Поскольку до Западной Европы Красная армия не дошла, Франция, так же как Италия, Испания и другие страны, избежала проверки на себе этого жестокого лозунга, но она, и не без оснований, опасалась попыток СССР дестабилизировать ситуацию. В ходе поездки в СССР в декабре 1944 года генерал де Голль, которому трезвый взгляд на Россию и СССР, основанный на его знании истории, на его геополитической концепции и на польском опыте, помогал в общении со Сталиным, добился от советского лидера, чтобы тот не поощрял подрывную политику во Франции. После войны и смерти Сталина в 1953 году Франция оставалась для СССР близким партнером, прежде всего потому, что по-прежнему не доверяла Германии и опасалась ее стремления к перевооружению. Впоследствии послесталинский СССР также рассчитывал на французский дух независимости в отношении НАТО и США, в то же время сокрушаясь по поводу верности Франции «западному лагерю». СССР был вынужден констатировать тогда, что рычаги давления, которыми он вроде бы располагал во Франции, сокращаются. Деколонизация, инициированная генералом де Голлем, лишила его надежды на создание во Франции трудностей во взаимоотношениях с колониями, а численность Французской коммунистической партии значительно сократилась после того, как десталинизация повлекла за собой восстания (в Польше и Венгрии в 1956 году, затем в Чехословакии в 1968 году), жестоко подавленные. Компартия потеряла тогда значительную часть своего электората, и сочувствующие ей, так называемые попутчики, и без того шокированные разоблачениями ХХ съезда, в массе своей отвернулись и от компартии, и от СССР.

Генерал де Голль, полный решимости расширить диапазон возможностей своей страны и укрепить ее авторитет, с самого начала сделал взаимоотношения с СССР важной составляющей своей внешней политики, и его интуиция удачно легла на курс, проводимый с 1968 года самим СССР, – курс, который характеризовало стремление наладить отношения между обоими блоками, чтобы снизить и степень разногласий между ними, и степень влияния США в Европе. Насущной необходимостью стала взаимная открытость СССР и Западной Европы, из которой проистекало желание положить начало общеевропейскому диалогу. Политика генерала де Голля и его преемника Жоржа Помпиду способствовала успеху этих устремлений, нашедших логическое завершение в Хельсинкском совещании.

Критики генерала де Голля часто упрекали его, что он жертвует ради того, что считает национальными интересами своей страны, такими приоритетами, как НАТО и бдительность в отношении СССР. Но история последней четверти века подтвердила правоту генерала де Голля. Советский строй, которому пришлось нести на себе бремя соревнования с американской сверхдержавой («мы поставили СССР на колени», – скажет президент Рейган), безусловно, был разрушен гонкой вооружений, которую ему навязали Соединенные Штаты, но не в меньшей, а то и в большей степени политикой взаимной открытости блоков. Эта политика способствовала росту националистических настроений среди народов, находившихся под контролем СССР, прежде всего восточноевропейских, а также некоторых народов самого СССР, и вынуждала Москву идти на уступки, которые в конечном итоге убили систему. Михаил Горбачев, последний руководитель Советского Союза, который хотел его реформировать, адаптировать страну к условиям меняющегося мира, дорого за это заплатил. Он лишился власти, и ему оставалось только наблюдать за распадом СССР и крахом коммунизма в Европе. Новая Россия хотела, как некогда Россия, освободившаяся от монголо-татарского ига, вернуться в Европу, вновь обрести свой европейский статус. Горбачев затеял это возвращение в Европу, его преемники Ельцин и Путин продолжили его дело; добиться успеха в полной мере им не удалось.