Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

В изучаемой группе мельники составляли 63 %, владельцы шерсточесалок и кожевенных «предприятий» по 9,3, маслобоек (маслобойные заводы) – 8,2, крупорушек, кирпичных заводов, смолокуренно-скипидарных производств – по 2, пимокатных мастерских – 3 %, 1 чел. имел паточный завод. При этом 64 % имели «предприятия» в единоличном владении, а 36 % – в совместном.

Доходы от сельскохозяйственных «предприятий» у большинства крестьян были небольшими, и их скорее можно считать дополнительной, а не основной статьей дохода в хозяйстве. Так, 59 % имели доход от «предприятий» менее 500 руб., при этом 5 % – до 100 руб., 36,1 % – от 101 до 300 руб., 19,6 % – от 301 до 500 руб., около 25 % – от 501 до 1 000 руб. (при этом 9,3 % – от 501 до 600 руб., 7,2 % – от 601 до 700 руб., 2 % – от 701 до 800 руб., 3 % – от 801 до 900 руб., 2 % – от 901 до 1000 руб.). Больше 1 тыс. руб. дохода получали немногие «владельцы» – 6,2 %, при этом всего у четырех мельников доход составлял около 1,5 тыс. руб. Например, двухпоставная мельница М.С. Крутских (Черепановский р-н) приносила дохода 1420 руб. [261] ГАНО. Ф. Р-489. Oп. 1. Д. 648. Л. 16. , мельница О.И. Кузнецова (Черепановский р-н) – 1 440 руб. [262] Там же. Д. 661. Л. 23. В изучаемой группе самый большой доход (3530 руб.) в 1927 г. получал от своего маслодельного завода Ф.В. Кияница (Кочковский р-н) [263] Там же. Ф. Р-440. Oп. 1. Д. 752. Л. 6. . Доход 9,3 % «владельцев» неизвестен, что объясняется, возможно, «недоработками» в данном вопросе властей, как правило приписывавших или значительно завышавших доходы крестьян-владельцев от «предприятий».

Еще одно основание для лишения избирательных прав представителей этой категории – применение наемного труда «предприятием». Постоянное использование наемного труда признавали 11,3 % «владельцев» (в основном на больших мельницах и маслобойных заводах). Категорически отвергали обвинение в этом 14,4 % «владельцев», не отрицали, что привлекали на свои «предприятия» сезонных рабочих, – 21,6, отрицали даже временный наем (они утверждали, что работу выполняли силами своих семей) – 18,6 %. Не использовали наемный труд 8 % «владельцев», о трети других «владельцев» в делах сведений нет.

Около половины «владельцев» признавали применение наемного труда в той или иной степени (от нескольких дней до лет). Многие мельники писали, что не могли обойтись без наемных рабочих по «природным» условиям (затопило мельницу или, напротив, высохла река и нужно было делать запруду и т. п.). О.И. Кузнецов (Черепановский р-н) писал в ходатайстве: «Нанимал работников по необходимости, поскольку подтапливало берег и его нужно было укреплять» [264] Там же. Ф. Р-489. Oп. 1. Д. 661. Л. 17. . И.В. Космынин (Черепановский р-н) отмечал: «Нанимал рабочую силу из-за того, что река высохла и было нужно делать запруду» [265] Там же. Д. 626. Л. 8. .

Причисляя крестьян к «кулакам», власти иногда испытывали сомнения в правильности своего решения, но они уверенно делали это, когда речь заходила о «владельцах». В расчет не принималось, что по доходам от хозяйств и «предприятий» около половины «владельцев» представляли середняцкие хозяйства. Приведем характерный пример «семейного предприятия». Пятеро братьев Мазаловых (Кочковский р-н) в наследство от отца получили мельницу: доля каждого составляла пятую часть от этой мельницы; младший брат уехал в город учиться еще в 1926 г. и передал свою долю старшему брату, в результате доход каждого из владельцев составлял от 110 до 220 руб. Хозяйства братьев, за исключением старшего, относились к маломощно-середняцким. Суммарный доход от сельского хозяйства и мельницы Мазаловых колебался в пределах 267–487 руб. [266] Там же. Ф. Р-440. Oп. 1. Д. 596, 597, 598, 599, 600. , т. е. они не попадали в группу зажиточных [267] Н.Я. Гущин относил к среднеобеспеченным хозяйства с доходностью до 400 руб. – Гущин Н.Я. «Раскулачивание»… С. 49. .

Восстановиться в избирательных правах владельцам сельскохозяйственных «предприятий» было значительно сложнее, чем «кулакам» или торговцам. Власти были уверены, что все ставшие «лишенцами» «владельцы» имели зажиточные хозяйства, и переубедить их в обратном в конце 1920-х гг., а тем более в 1930-е гг. было невозможно. Удалось восстановиться 9,7 % «владельцев», в частности, в Мошковском р-не, где либеральнее всего относились к этой группе, – 17, в Кочковском – 10,7 %. В Черепановском р-не не восстановили ни одного «владельца» (см. табл. 6).

Достоверно узнать о поведении, жизненной стратегии, взаимоотношениях с окружающими и представителями власти людей, причисленных последней к числу неполноправных граждан, чрезвычайно сложно. Очевидно, что проникнуть в сознание, понять мотивы поведения тех, кто добивался своего восстановления в правах 70–75 лет назад, нам не удастся. Проанализировав ходатайства и жалобы «лишенцев», мы постараемся выяснить, насколько удачной была их адаптация к новой социальной действительности, как складывалась судьба, какова была тактика поведения разных категорий и групп «лишенцев» при обращении в избирательные комиссии, какие факторы влияли на восстановление в правах городских и сельских «лишенцев». Для подробного рассмотрения жизненных перипетий нами выбраны две самые массовые категории городских и сельских «лишенцев»: «эксплуататоры наемного труда» и «торговцы, торговые посредники» и категории с наиболее драматичной судьбой – священнослужители и бывшие белые офицеры. Дети «лишенцев» вызывают особый интерес, поскольку им предстояло сделать сложнейший жизненный выбор: остаться с родителями и обречь себя на прозябание или отречься от них и попытаться адаптироваться к советской действительности.