Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Следует, однако, отметить, что спецпереселенцы-крестьяне, теряя одни черты и приобретая другие, имели признаки социума. Данный социум создавался искусственно, поддерживался принудительно режимными средствами, но, однажды возникнув, он, эволюционируя, просуществовал четверть века – продолжительность одного демографического поколения. За этот период ушла из жизни значительная часть высланных в начале 1930-х гг. глав семей, достигли совершеннолетия и создали свои семьи дети «кулаков», рождались и умирали внуки и дети спецпереселенцев. Семья оставалась на спецпоселении не только формальной единицей «спецучета». Сохранилась ее роль и значение как самоорганизующейся основы. Полученные нами среднестатистические данные на основе выборочного исследования 533 личных дел глав семей крестьян-спецпереселенцев, хранящихся в Информационном центре УВД Томской обл., свидетельствуют об этом: за время пребывания на поселении (1930 – начало 1950-х гг.) на одну семью в среднем приходилось 0,9 родившихся, а убывших – 0,57 чел. (в т. ч. 0,46 умерших и 0,09 бежавших); прирост составил 0,32 чел. В течение более чем 20-летнего периода эти показатели можно оценивать как свидетельство выживаемости спецпереселенцев-крестьян, цену которой в художественной форме прекрасно выразил Александр Галич:

Проведенное исследование позволило эмпирически подтвердить, что в условиях сталинского общества происходило не упрощение социальной структуры (что характерно для моделей тоталитарного общества), а активное и целенаправленное переструктурирование всех общественных элементов – как «старых», традиционных, так и «новых», возникших в ходе модернизации. Целью же и итогом этого масштабного социального эксперимента явилось создание не прогрессивной классовой (по канонам марксистского обществознания), а квазиклассовой, по сути сословной структуры. Насаждавшаяся «сверху» искусственная маргинализация стала частью новой социальной политики сталинского режима. Государство в полной мере использовало объективно обусловленную переходным периодом повышенную социальную мобильность (сверху вниз и снизу вверх), при этом оно активно вмешивалось в процессы социальных перемещений – определяло их сроки, формы и масштабы. Далеко не всегда ожидавшийся и реальный результаты совпадали. Это показала еще Гражданская война, когда «Красный террор» принимал порой неконтролируемые формы и масштабы. Так, при проведении «раскулачивания» процесс приобрел совсем незапланированные широту и (отчасти) направленность. Однако социальные издержки и последствия социального переструктурирования для режима всегда были второстепенными, более важными оказывались цели, суть которых состояла в укреплении контроля и власти над обществом. Нельзя не увидеть, что в ходе социальных перемещений власть делала ставку не на положительный, а на отрицательный отбор. Дискриминации и репрессии обрекали саму формировавшуюся номенклатуру (и ее элиту) на ухудшение человеческого «наполнителя»: профессионализм управленцев и руководителей снижался. Массовая, протекавшая в самых разных формах антиинтеллигентская кампания привела к «вымыванию» и без того обескровленной потерями в войнах и в ходе эмиграции отечественной интеллигенции. Борьба «красной» профессуры и студенчества против «старых» преподавательских кадров привела к снижению качества преподавания и подготовки студентов. Она сказалась и на других областях интеллектуального труда. Крестьянство в процессе коллективизации и «раскулачивания» подверглось, вероятно, самой жестокой маргинализации, после чего процесс раскрестьянивания приобрел необратимый характер. Отрицательный социальный отбор коснулся даже квазиправящего класса – рабочих. Правда, здесь он проходил в специфической форме. Нельзя не заметить, что массированное выдвижение рабочих в сферы управления носило отчасти декоративный характер, призванный затемнить процессы формирования номенклатуры как нового бюрократического сословия. Но при этом рабочие как социальная группа лишались наиболее политически, культурно и социально активных элементов, т. е. замедлялись консолидация и рост самосознания этой группы. Кроме того, внутри самого рабочего класса одни группы (стахановцы) получали мощную поддержку власти, другие же (вчерашние крестьяне, выходцы из «социально-чуждых» слоев) в полной мере испытывали дискриминационные или ограничительные меры.