Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

18 августа 1198

… Покрытые изящной резьбой и позолотой створки распахнулись, впуская в гостиную Энрико Дандоло. Крепкий, несмотря на свои без малого девяносто, подтянутый, с навсегда въевшимся просоленным загаром — сорок первый дож Светлейшей республики направился к председательскому месту. Присутствующие — те, кто сидел — встали, в знак почтения к этому выдающемуся человеку.

Не тратя времени на предписанную дворцовым этикетом благодарственную молитву Святому Марку, Дандоло опустился на малиновый бархат кресла.

— Мессеры, благодарю, что сумели откликнуться на мое приглашение, хоть и прозвучало оно в неурочное время. Однако, новости, которые нам следует обсудить, слишком важны, чтобы медлить.

Дож положил руку на принесенный с собой свиток. — Здесь копия буллы Иннокентия III с призывом к повторному освобождению Иерусалима из-под пяты неверных. — В зале мгновенно установилась полная тишина, пока грубый — весь в деда — мессер Орсеоло не выразил общее мнение:

— Не было печали!

— Uno avulso, non deficit alter [352], не преминул щегольнуть римской ученостью мессер Дзиани. — Мне казалось, после столь неудачно закончившейся экспедиции в святую землю, предпринятой Генрихом VI, мы на какое-то время можем забыть об этой проблеме. Тем более, сам Господь ясно высказал свое отношение к этому предприятию, послав Гогенштауфену лихорадку. Говорят, он выпил холодного вина в жаркий день, простудился и умер?

— Ничего себе лихорадка, — не унимался разошедшийся Орсеоло, — после которой почти два месяца исходишь поносом [353] и умираешь от страшных болей в животе! Передайте мои поздравления мессеру Сельвио, мы все у него в долгу!

Лицо старого дожа, казалось, ничуть не изменилось, но в зале как будто резко похолодало. — Мессер Орсеоло, мы все ценим ваше живое участие в делах Республики, но сегодня Совет обсуждает не прошлое, а будущее Лагуны.

— Прошу прощения, мессер, — опомнился оказавшийся вдруг в одиночестве Орсеоло, — просто мне совсем недавно доложили детали этой прошлогодне истории, и я хотел бы… — замявшийся Орсеоло вынул из кармана свернутый вчетверо лист бумаги и протянул его дожу. — Это вексель на предъявителя. Пять тысяч серебряных денариев. Мессер Сельвио может получить их в любой момент и в любой конторе нашего торгового дома. — Орсеоло оглядел членов Совета и уже более твердым тоном добавил, — полагаю, нам следует поощрять столь удачные инициативы…

— Несомненно. Впрочем, каждый член Совета вправе иметь собственную позицию по данному вопросу, — Энрико Дандоло встал, благо этикет не требовал от членов Малого Совета непрерывного многочасового сидения. Чуть покачивающаяся походка явно показывала, что грозный дож все еще чувствует себя на палубе боевой галеры, хотя уже много лет не видит даже собственных рук.

— Им потребуются корабли. Кроме нас сегодня никто больше не в состоянии предоставить флот, способный перевезти целое войско. Готовы ли мы, мессеры, перевезти войско крестоносцев в Палестину, Сирию, Египет, или куда они там еще решат? — Дандоло прошел мимо стола заседаний к окну, вернулся назад. — Этот вопрос нам зададут не раньше, чем через полгода. Но ответ нам нужно готовить уже сегодня. Ибо любой ответ Республики, — голос дожа стал чуть громче, — требует подготовки.

— Палестина, Сирия, Египет! — Себастьяно Морозини вскочил со стула. — А за рыцарями придут купцы! Имперцы, французы, англичане… И что?! Мы, которые многие десятилетия торили пути на юго-восток, обживали их, обустраивали, договаривались с одними разбойничьими шайками, чтобы они очищали море и пески от других… Мы, которые заваливали дорогими подарками халифов, а теперь еще и султана — теперь мы по собственным дорогам должны будем бегать наперегонки со всякими… — Мессер Морозини, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами, рухнул обратно на стул.

— Теперь жди очередной папской буллы о запрете торговли с сарацинами, — меланхолично, в никуда проговорил Флабьянико. — Все, как всегда: лес, корабли, парусина, пенька, металлы, оружие… А у меня как раз несколько больших контрактов на далматскую сосну.

— Да подтирались мы этими буллами, и будем подтираться, — снова встрял Ореоло, что ты Флабьянико, как маленький! Я вообще не понимаю, что нам мешает просто отказаться от перевозки войск? Ну, что они могут сделать?! — Мессер Орсеоло нахмурил кустистые брови, зло сверкнул глазами. — С берега нас не взять, а море — наше!

— Еще двести лет назад, — все столь же меланхолично ответил Флабьянико, — когда земли Республики ограничивались Лагуной, это был бы наилучший выход. Но сегодня наши владения тянутся по всему адриатическому побережью. — Флабьянико лениво шевельнул кистью, полюбовался на тщательно отполированные ногти, чуть слышно вздохнул. — Белла Венгерский уже отнял у нас Задар. Вы готовы, мессер, позволить разъяренным нашим отказом крестоносцам помочь ему отнять все остальное?