Виталий Раул - Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III

«Я всегда изумлялся, как у него хватало времени читать не только наиболее распространенные, но и самые ничтожные газеты, следить в них не только за передовыми статьями или корреспонденциями, но даже (говорю без преувеличения) за объявлениями, подмечать такие мелочи, которые не заслуживали бы ни малейшего внимания. Непрерывно я получал от него указания на распущенность нашей прессы, жалобы, что не принимается против нее достаточных мер» [51].

Усердие Победоносцева находило живой отклик императора, поощрявшего всевозможные запреты. Косность обер-прокурора не мешала ему тонко разбираться в подоплеке самых громких событий и доводить до ушей императора существо дела. Так, неудавшееся покушение на Александра III 1 марта 1887 года Победоносцев преподносит императору как желание части молодежи получить от жизни все и сразу:

«Нельзя выследить всех их, нельзя вылечить всех обезумевших юношей, не оттого ли, что мы ввели у себя ложную, совсем не свойственную нам систему образования, которая, отрывая каждого от среды своей, увлекает его в среду фантазий, мечтаний и несоответственных претензий и потом бросает его на большой рынок жизни без определенного дела, без связи с действительностью и с народной жизнью, но с непомерным и уродливым самолюбием, которое требует всего от жизни, ничего само не внося в нее» [52]. Про «рынок жизни» сказано неплохо, и здесь чувствуется знание контекста покушения, но корни преступления, по мнению закоренелого ортодокса, кроются все же в народном образовании. Победоносцев вообще считал, что самой естественной для российского народа системой образования является церковно-приходское с обильной зубрежкой псалмов и евангелических текстов. В этом вопросе у него с монархом было полное единодушие. Обер-прокурор Синода много сделал для развития сети церковно-приходских школ, но сделать образование в России полностью церковно-приходским не успел — не хватило времени.

Роль Победоносцева в схеме управления при Александре III больше напоминала роль усердного чиновника по найму: когда основная работа была закончена, им стали тяготиться и задвинули подальше. Такая же участь постигла и Победоносцева. Госсекретарь Половцов в своем дневнике оставил любопытную запись от 31 октября 1889 года:

«В пятом часу заходит ко мне Победоносцев, который горько жалуется на то, что лишился всякого влияния…

Победоносцев выражает решимость не вмешиваться в дела, до него не касающиеся. Я его обвиняю в том, что сам виноват в своем несчастье, потому что слишком вмешивался дела, до него не касающиеся».

Интересно, что, почувствовав холодок, исходящий от монарха, Победоносцев прибежал именно к Половцову за сочувствием. Иллюзии еще долго витали в воображении обер-прокурора: ему трудно было понять, что большая политика вершится совсем в другом месте, куда доступ таким, как Победоносцев, и не думали открывать.

В том же качестве «людей на подхвате» использовали и двух известных литераторов по найму — М. Н. Каткова и В. П. Мещерского. Они поделили между собой внешнюю и внутреннюю политику России, как делят огород, и возделывали в меру сил порученные им грядки. Восприятие их современниками было неоднозначным, но приписываемая роль — явно завышенной. Так, осведомленный в делах высших сфер Половцов записал в своем дневнике 10 декабря 1886 года:

«Рядом с законченным государевым правительством создавалась какая-то новая, почти правительственная сила в лице редактора «Московских ведомостей», который окружен многочисленными пособниками на высших ступенях управления, как Делянов, Островский, Победоносцев, Вышнеградский, Пазухин [3] Делянов И. Д. — министр народного просвещения; Островский М. Н. — министр имуществ; Победоносцев К. П. — обер-прокурор Синода; Вышнеградский И. А. — министр финансов; Пазухин А. Д. — правитель канцелярии МВД. . Весь этот двор собирается у Каткова, открыто толкует о необходимости заменить такого-то министра таким-то лицом, в том или другом вопросе следовать такой или иной политике, словом, нахально издает свои веления, печатает осуждения и похвалу и в конце концов достигает своих целей».

Непонятный госсекретарю феномен объяснялся прежде всего большой погруженностью монарха в работу над новым законом об императорской фамилии и полным нежеланием влезать во внутриполитические дела. Проще было отдать всю внутреннюю политику на откуп клубу бескорыстных патриотов, лучшей платой для которых была видимая востребованность, производившая сильное впечатление на слабо информированную публику.