Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Утром лейтенант Краузе снова послал полицейского добить раненых.

Два дня спустя в полицейское управление пришли четыре старых еврея. Они пробовали уйти от смерти, но не нашли пристанища. Шмуйло, старик 70-ти лет, сказал: «Можете нас убить». Стариков отвели в сарай, их били железной палкой, когда они теряли сознание, оттирали снегом. Потом к правой ноге каждого привязали веревку, перебросили через балку. По команде полицейские поднимали стариков на два метра над землей и сбрасывали вниз. Наконец, их застрелили».

Примечание: И. Эренбург допустил неточность. Шамово принадлежало не Рославльскому району, а Мстиславльскому району Белоруссии. Евреи из Татарска, находящегося в 12 километрах от Шамова, и из Смоленска искали здесь спасения.

Записал И. Цынман

Вот что рассказала мне 9 января 1998 года в городе Рославле местная жительница Александра Иосифовна Пащенко, 1918 года рождения.

«Родилась я в деревне Жарынь Рославльского района в крестьянской семье. Примерно в 1937 году я переехала в Рославль к сестре Фене. И с тех пор постоянно здесь живу.

Когда началась война, я работала на вагоноремонтном заводе, не сумела эвакуироваться, так как у меня была грудная дочь Светлана, 1941 года рождения. Жила я вместе с сестрой и дочкой.

Муж сестры, Сергей Семенович Новиков, был без ноги. Его сразу оккупанты арестовали и расстреляли. Мой муж был репрессирован еще до войны по 58-й статье и сослан в Магадан. Вернулся он в 1948 году. Причиной ареста было то, что в компании он обозвал Сталина дураком. Кто-то на него донес. Муж получил 10 лет. После возвращения он много болел и через пять лет умер.

Рославль — памятник погибшим узникам Рославльского гетто и расстрелянным евреям города и попавшим сюда из других мест

Во время оккупации Рославля немецких солдат расселяли по квартирам местных жителей, туда, где дома были почище. В наш небольшой домик в Краснинском переулке поселили трех немецких солдат. Немцы с нами особенно не общались. Приходили только ночевать.

Однажды летом 1942 года, даты точно не помню, один молоденький солдат прибежал весь бледный и, упав на кровать, рыдал. Я подошла к нему и спросила: «Что случилось?» Сквозь рыдания и всхлипывания он начал объяснять: «Случилось страшное. Я видел, стоя в охране, как расстреливали сотни, а возможно и тысячи евреев: женщин, стариков, детей, в том числе и грудных. Все это было ужасно и нельзя описать. Кругом душераздирающие крики. У обреченных не было никаких возможностей спастись. Матери закрывали своими телами детей…»

В Бухтеев ров бросали убитых, раненых, даже живых, особенно детей. Траншеи с трупами и живыми наскоро забрасывались землей. Немец рассказывал, что земля колыхалась, и из-под земли были слышны стоны обреченных. По его рассказу, в тот день он видел длинные рвы, доверху заполненные обреченными людьми.

Об этих убийствах, кроме палачей и местных жителей, никто не знал. Жители домов, расположенных недалеко от Бухтеева рва, мало что знали, разве что слышали выстрелы. В дни расстрелов выходить из домов никому не разрешалось».

Позволю отступление. То, что жителям Рославля в дни расстрелов запрещалось выходить из домов, подтвердил почетный гражданин города, краевед Сергей Сергеевич Иванов, которому тогда было 15 лет. В первые дни оккупации арестовали и в тюрьме расстреляли его отца, а при массовом расстреле евреев в Бухтеевском рву погиб его друг Бока Левитин. Сейчас на месте расстрела установлен памятник.

Александра Иосифовна продолжала: «…Оставаться в Рославле после этих событий становилось страшно. Ведь после евреев очередь могла дойти и до нас. Мы бросили свой домик. Я ушла к родственникам в Жарынь, стала тайной связной в партизанском отряде имени Сергея Лазо. Сестра Веня в этом партизанском отряде стала разведчицей. Наш домик в Рославле сгорел.

Полицаи в деревне интересовались, где сестра Веня. Я отвечала, что она умерла, так как за правду мне и ребенку грозил расстрел. На слово мне не верили. Добрые люди помогли достать справку, что Феня умерла. О подвигах сестры, Феодосии Иосифовны Бакутиной, написано в книге Н. С. Шараева «Пригорская операция».

Провожал меня в Смоленск другой почетный гражданин Рославля Михаил Фадеевич Хейфиц. По дороге он рассказал мне, как был сооружен памятник погибшим. Сразу после освобождения города в Бухтеевском рву из-под земли вымывались трупы. Присланные из военкомата солдаты произвели перезахоронение части трупов. Место перезахоронения было потеряно. Позже его обнаружили по провалу грунта, и на этом месте установлен памятный знак.