Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Гетто очищали поэтапно. Очистят столько-то домов, сгонят к перекрестку улиц на площадь, освещенную фарами автомашин, построят. Отделяют крепких мужчин и уводят. Остальных грузят в автомашины, увозят. Были три или четыре машины — «душегубки»… Мы с мамой стояли у самого откоса. Внизу по склону холма было большое картофельное поле, спускавшееся к нефтебазе. Мы видели, как сажали в «душегубки» женщин и детей. Вот скоро и наш наступит черед… Какое-то оцепенение, безразличие сковало душу. Мама тихо плачет… Вдруг она говорит мне: «Володенька, сынок, беги, беги, родной…» Я оглянулся, поблизости нет охраны, и рванулся к картофельному полю. Метров восемь, может, больше, пробежал и упал в борозду, прополз чуть и замер, уткнувшись в землю. Так я пролежал до утра и почти весь день, пока все стихло. Ничего больше не видел, только слышал крики, шум да гул моторов нагруженных людьми машин, уходивших из гетто».

Дора Ерухова успела закончить 7-ю среднюю школу, получить аттестат. Ее мучили, а затем расстреляли в Вязовеньке. Ее старший брат-красноармеец погиб, организуя Соловьеву переправу. Уцелел лишь отец, воевавший от начала до конца войны, следы которого потерялись.

Володе повезло. Он благополучно добрался до Днепра, прошел берегом до переправы, оказался на левобережье, в южной части города. Куда идти? Дом возле Сенной площади, где жили до войны, сгорел, соседи разбрелись. Оказавшись возле Чертова рва за улицей Запольной, увидел домик. Вспомнил, что тут он бывал со своим отчимом до войны, здесь жил его товарищ по работе. Постучался. Семья столяра Гредюшко приняла мальчика. Накормили, спрятали. Володе повезло и дальше. Через несколько дней неожиданно сыскался отчим, бежавший из плена. Они вместе покинули Смоленск, ушли в Монастырщинский район. Там случайно встретились с партизанской группой Грицкевича. Началась другая жизнь — Володя стал партизаном 2-й Клетневской партизанской бригады. После освобождения — суворовское училище, однако это уже другой рассказ…

Две подруги — две судьбы, сфотографированные в 1935 году. Повыше — Аня Муравич. В 21 год в Вязовеньке ее лишили жизни. Вместе с нею расстреляли младшую сестру и родителей. Охранявший гетто полицай Троцюк, брат ее подруги, спасти ее и сестру не сумел. Из всей ее семьи уцелел один брат, воевавший всю войну, получивший тяжелые ранения. Рядом — Нина Рубинова. Пережив ленинградскую блокаду, она дожила в Смоленске до правнучки.

«Володя! Ты маленький, юркий. Беги, спасайся», — просила его мать. Володя прыгнул, как кошка, в картофельную ботву. Он единственный, кто спасся в дни расстрела. На снимке: Владимир Иосифович Хизвер у захоронения в Вязовеньке — очередное свидание с матерью.

Говорят, спаслись и другие узники гетто. Возможно. Прочитают эту статью — откликнутся. И мы сможем узнать новые детали, новые подробности о том, как погибло гетто.

Меньшагин не пожелал рассказать о том, как погибло гетто, а ведь он знал куда больше Володи Хизвера.

Узников гетто вывозили в район деревни Могалинщина Корохоткинского сельсовета, где на опушке Вязовеньковской рощи заранее была приготовлена глубокая и длинная траншея. «Детей бросали в яму живыми, туда же сваливали трупы, доставленные машинами-душегубками, и трупы расстрелянных», — говорится в акте Чрезвычайной государственной комиссии. Есть и другой документ-признание свидетеля и участника расправы над людьми бывшего агента отдела Алферчика — Владимира Фридберга, скрывавшегося под фамилией Николаев. В мае 1945 года он рассказал Военному Трибуналу: «Я лично на машине выехал с 30 евреями по Московскому шоссе на 10–15 километров и 3 километра в сторону, в лес, где уже была приготовлена яма. Всех 30 евреев выстроили лицом к яме, после чего немецкий офицер из жандармерии построил сзади в ряд полицейских, где был и я. Кроме полицейских, были построены и немецкие солдаты на расстоянии 60 шагов. По команде дали залп по евреям… Всех расстреляли одним залпом». Он назвал соучастников преступления. Среди них были Алферчик, Швайко, Миллер, Ерофеев, Калюкевич и другие.

Владимир Фридберг, еврей по национальности, служил в полиции под фамилией Николаев. Дело тут не в национальности, выродки есть у каждого народа. Меньшагин — русский, Алферчик — белорус, Швайко — украинец, Калюкевич — поляк, Миллер — немец и т. д. Дело в нравственной, моральной чистоте души человека, в его идейных убеждениях. Фридберг получил заслуженное возмездие — после войны был арестован и по приговору трибунала расстрелян как военный преступник. Швайко укрылся в Канаде, Миллер в Бразилии, Алферчик в Австралии, Ерофеев в США, Калюкевич в Аргентине… Но где бы они ни прятались, им не уйти от всенародного презрения, от ответственности за содеянные преступления. И как бы ни лакировали биографию Меньшагина, ничего не выйдет: в народе справедливо говорят, что «черного кобеля не отмоешь добела».