Надежда Гарифуллина - Анти-Зюгинг [Зюгановщина как оборотная сторона горбачевщины]

Ответа Зюганова на это письмо не последовало.

«Остаться вне Думы для Зюганова смерти подобно»

Несколько штрихов к портрету лидера КПРФ добавил в беседе со мной и бывший член ЦК КПРФ Иван Арчилович Шашвиашвили, ныне являющийся секретарем Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР. Шахтер из Кузбасса, он в 1990 году был избран на альтернативной основе народным депутатом РСФСР. И хотя не был искушен в политике, 12 декабря 1991 года, при голосовании за ратификацию беловежских соглашений он в числе семи народных депутатов воздержался. В отличие от тех «народных избранников», в том числе и считающихся коммунистами, что с готовностью поддержали президента-разрушителя СССР и его беловежский сговор.

Становление Шашвиашвили как политика пришлось как раз на годы первого ельцинского президентского срока, и его закалкой стало участие во всех уличных «сражениях» того времени. Перед ним не стоял вопрос — с кем быть: с Ельциным ли и его правящей кликой, или с обманутым, обездоленным народом. Кровавой осенью 1993 года Иван Арчилович до конца выполнил свой Депутатский и гражданский долг по защите Советской власти и Советской Конституции, за что и был 4 октября зверски, до полусмерти избит ельцинскими наемниками. Слову Шашвиашвили можно верить безусловно. Это человек чести.

— Иван Арчилович, вы имели возможность общаться и наблюдать за деятельностью лидера КПРФ много лет. Каким он вам представляется?— спросила я его.

— Я узнал Зюганова поближе во время работы Съездов народных депутатов, когда он, будучи членом Политбюро, секретарем ЦК КП РСФСР, приходил на наши съезды, общался с фракцией «Коммунисты России» и вроде как бы курировал ее работу на съездах. Я присутствовал на заседаниях фракции, слушал его выступления, и мне казалось поначалу, что его взгляды совпадают с моими и у нас в политической борьбе один вектор, одно направление. Потом все вышло совсем не так. Было несколько моментов, которые меня полностью отвернули от этой личности, и с тех пор я как гражданин, как человек, не приемлю его позиции и того, что он делает. Я копался в себе, анализировал, мысленно пытался, даже заставлял себя найти какие-то положительные черты в Зюганове нынешнего времени и не нашел таковых. Практически у этого деятеля нет тех положительных черт, которыми должен обладать сегодня оппозиционный лидер. С каждым разом он своими действиями этот мой вывод подтверждал.

По-моему это было на седьмом съезде народных депутатов РСФСР. Я выступил на съезде и внес в повестку дня предложение рассмотреть вопрос об армии. Это было неожиданно. А перед тем я зашел в Георгиевский зал и там меня перехватил Иван Рыбкин — он тогда был руководителем фракции «Коммунисты России». Я-то видел, что он шел вместе с Зюгановым. Но, приблизившись ко мне, Зюганов спрятался за колонну, а Рыбкин отвел меня в сторону и сказал: «Иван, ты сибиряк. Выступи на верстке повестки дня съезда и внеси предложение о беловежском договоре». А этот договор буквально только что три президента подписали в белорусских Вискулях. Я посмотрел на него: «А что ты хочешь сделать с этим договором?» «Как — что? Вопрос стоит о ратификации соглашений».

Я был просто изумлен. Если бы Иисус Христос в этот момент спустился на землю, я бы и то, наверное, удивился меньше. Тогда я понял, почему Зюганов спрятался. Они ведь оба шли ко мне с этим делом, но он предпочел остаться в тени. «Ты знаешь, — сказал я Рыбкину, - моя мать не поручала мне решать такие вопросы на съезде. А ты какой фракцией руководишь — коммунистов?» Он начал суетливо говорить что-то о маргиналах, которые якобы справа и слева. Они де мешают работе и прочее, а надо бы решать все цивилизованно...

Я пошел на заседание и стал вспоминать, как Верховный Совет России раболепно поддержал ратификацию, хотя полномочий таких не имел, потому что высшим органом власти был Съезд народных депутатов и только он мог решить этот вопрос. Власти это прекрасно понимали. Решение Верховного Совета не имело силы, поскольку оно было лишь промежуточным, не более. Я понимаю, что уже тогда были договоренности между Ельциным и руководящим крылом фракции «Коммунисты России», в том числе с Зюгановым, чтобы они этот вопрос начинали муссировать. Им надо было подвести юридическую базу и обосновать совершенное беззаконие. Но это у них не получилось. Съезд вопрос о ратификации беловежских соглашений в свою повестку так и не включил.

Второй штрих. На первомайской демонстрации 1993 года в первых рядах шли мы, народные депутаты, члены ГКЧП полностью. Геннадий Андреевич тоже шел с нами. Когда на Ленинском проспекте началось избиение демонстрации, Геннадий Андреевич бросил всех своих коммунистов, побежал через