Лин Паль - История Империи монголов - До и после Чингисхана

«До сих пор, — писал историк Костомаров, — он не считал себя данником хана. Монгольские полчища пока только прошли по южной Руси разрушительным ураганом, оставивши по себе, хотя ужасные, но скоро поправимые следы. Участь других русских князей, казалось, миновала Даниила. Но не так вышло на деле, как казалось.

В 1250 году прибыли послы от Батыя с грозным словом: „Дай Галич!“ Данило запечалился. Занятый беспрестанными войнами со своими соперниками, он не успел укрепить городов своих и не был в состоянии дать отпор татарскому полчищу, если бы оно пошло на него. Обсудивши свое положение, Данило сказал: „Не дам полу отчины своей, сам поеду к хану“.

В самом деле Данилу приходилось, уступивши Галич, не только потерять землю, приобретенную такими многолетними кровавыми усилиями, но ему угрожала большая беда: отнявши Галич, монголы не оставили бы его в покое с остальными владениями; и потому благоразумнее было заранее признать себя данником хана, чтобы удержать свою силу на будущее время, когда, при благоприятных обстоятельствах, можно будет заговорить иначе с завоевателями Руси.

26 октября выехал Данило в далекий путь. Проезжая через Киев, Данило остановился в Выдубицком монастыре, созвал к себе соборных старцев и монахов, просил помолиться о нем, отслужил молебен Архистратигу Михаилу и, напутствуемый благословениями игумена, сел в ладью и отправился в Переяславль. Здесь встретили его татары. Ханский темник Куремса проводил его в дальнейший путь.

Тяжело и страшно было ехать Данилу. С грустью смотрел он на языческие обряды монголов, владычествовавших в тех местах, где прежде господствовало христианство. Его страшили слухи, что монголы заставят православного князя кланяться кусту, огню и умершим прародителям. Следуя по степи, доехал он до Волги. Здесь встретил его некто Сунгур и сказал: „Брат твой кланялся кусту, и тебе придется кланяться“. — „Дьявол говорит твоими устами, — сказал рассерженный Данило, — чтоб Бог загородил твои уста и не слышал бы я такого слова!“

Батый позвал его к себе, и, к утешению Данила, его не заставили делать ничего такого, что бы походило на служение идолам. „Данило, — сказал ему Батый, — отчего ты так долго не приходил ко мне? Теперь ты пришел и хорошо сделал. Пьешь ли наше молоко, кобылий кумыс?“ — „До сих пор не пил, а прикажешь — буду пить“. Батый сказал ему: „Ты уже наш татарин, пей наше питье Данило выпил и сказал, что пойдет поклониться ханьше. Батый ответил: „Иди“. Данило поклонился ханьше, и Батый послал ему вина со словами: „Не привыкли вы пить кумыс, пей вино“.

Данило пробыл 25 дней в Орде и был отпущен милостиво. Батый отдал ему его владения в вотчину. Родные и близкие встретили его по возвращении с радостью и вместе с грустью: они радовались, видя, что он воротился жив и здоров, и скорбели об его унижении. Вместе со своим князем вся русская земля чувствовала это унижение, и оно-то прорвалось в возгласе современника-летописца: „О злее зла честь татарская! Данило Романович, князь великий, обладавший русскою землею, Киевом, Волынью, Галичем и другими странами, ныне стоит на коленях, называется холопом, облагается данью, за жизнь трепещет и угроз страшится!““.

А в 1240 году монголы прошли смерчем по Южной Руси и тремя огромными языками вошли в западные страны — Польшу и Венгрию. Они мечтали дойти до самого моря. Ужас навис над европейскими городами.

Если Русь в силу крайнего в Европе восточного положения имела хоть какое-то представление о кочевых народах, пусть и имеющих с монголами весьма отдаленное родство, то европейцы и такого понятия не имели. Их знание о кочевниках, пожалуй, было чисто историческим: кочевники у них прочно ассоциировались с именем Атиллы. Вот почему, когда появились первые и угрожающие слухи о новых завоевателях, их упорно сравнивали именно с воинами Атиллы.

Эти угрожающие сведения о монголах принесли в Европу враги христиан сарацины: они были так напуганы, что отбросили даже хроническую вражду к христианам, наделавшим много бед своими крестовыми походами в защиту Гроба Господня. Матвей Парижский сообщает о некоем сарацинском вестнике знатного рода и одетом в богатые одежды, который явился хо двору французского короля.

«В эти дни посланы были к королю франков, — писал он, — официальные послы от сарацин, сообщающие и правдиво излагающие, в основном от имени Горного Старца, что с северных гор устремилось некое племя человеческое, чудовищное и бесчеловечное, и заняло обширные и плодородные земли Востока, опустошило Великую Венгрию и с грозными посольствами разослало устрашающие послания. Их предводитель утверждает, что он — посланец Всевышнего Бога, [для того] чтобы усмирить [и] подчинить народы, восставшие против него.