Лин Паль - История Империи монголов - До и после Чингисхана

На моих глазах много богатых княжеств обеднело вследствие потери скота, во многих бедных — скотоводство увеличилось и жители разбогатели. Если степное гобийское население страдает часто от засухи и бескормицы, то ближайшие к русской границе кочующие в местах гористых и лесистых, а также в Хангае терпят, в свою очередь, от глубоких снегов и суровых зим. Хлебопашеством монголы не занимаются. Если скот уменьшится, то поневоле придется им взяться и за земледелие, как в соетской [87] Светская земля — мелкое территориальное образование в Бурятии. земле или у нас кочевники в Алтае. Буряты также были чужды земледелия, а в последнее время их хлебопашество чуть ли не превышает таковое населения русского".

Но все дело в том, что монголы никак не собирались становиться землепашцами! Они желали быть тем, чем были, — номадами или кочевниками, воинами, которые обязаны сражаться за свою свободу.

Для ставших вполне европейцами русских и западных европейцев эти монголы с кровавыми знаменами и талисманами в виде аккуратно содранной с живого человека кожи, чтобы хранила шелковую нежность живого тела, с отрезанными головами и ушами врагов, с бесстрашием и нечувствительностью к боли, как подобает хорошим ламаистам, казались полнейшими дикарями. И Великий Белый Царь, к которому они обращались с мольбой о помощи, имел большую надежду на Китай, но только не на Монголию. Когда к нему обращались отечественные ламаисты с той же просьбой, он обещал им и монастыри, и школы, и дацаны, только не великий монгольский поход.

Впрочем, совершенно неожиданно монголы обрели свободу. Циньская империя развалилась, а вместе с ней на волю вышли и прожившие четыре века в китайском плену монголы. У них, у монголов, тоже было свое иго — китайское. Впрочем, европейцам до этого не было никакого дела. История монголов их не интересовала. А о Великом Хане они вспоминали только на уроках истории. Там всегда и во всех странах говорилось только одно: какой он был гадкий и пропащий человек. Европейцы в XIX веке наконец-то добрались до Китая, чтобы его завоевать. В Средние века они не могли этого сделать, поскольку жива была Великая Монгольская империя. В Новое время — потому что все силы были сосредоточены на крайнем западе — за Атлантикой. Но в просвещенном XIX столетии они тоже не смогли захватить Китай, хотя очень старались посылать туда и купцов, и миссионеров, и армии.

Китай за те четыре века правления маньчжуров тоже изменился. Когда к северным захватчикам прибавились еще и бледнолицые всех мастей, Китай восстал и стряхнул с себя как европейскую заразу, так и маньчжурскую династию. А вместе с династией случайно освободил монголов. Правда, их свобода продержалась всего несколько лет и из маньчжурского рабства монголы тут же снова попали в китайский плен, а спустя еще два года — и под руку своего северного соседа. Только теперь там уже сидел не Белый Царь, о котором когда-то они так мечтали. Там уже сидели коммунисты. И на долгие десятилетия Монголия оказалась под красным режимом.

Благодаря этому чудесному режиму у монголов появилась весьма странная новая монгольская письменность — кириллица и новая религия — атеизм. Юрты стали постепенно неким этнографическим элементом прошлого и сохранились только в степи, а в городах встали плотно друг к другу серые хрущовки и бараки, скот пытались коллективизировать, но буквально через год приказ отменили — начался голод. Товарищ Чойбалсан открыл для монголов школы, а монастыри и дацаны закрыл, ламы же почти в полном составе оказались в тюрьме, кому-то из счастливцев сильно повезло: они бежали в Тибет. Так добралась до монголов цивилизация, которая их окончательно завоевала. И тогда монголы поставили памятник товарищу Чойбалсану, а спустя еще полвека — Чингисхану.

Кто из этих двоих был лучше — Бог весть…

Агулгачийн— отряд в походе.

Аза— поминки (ар.).

Азук— провиант, продовольствие (тюрк.).

Аймак— отряд.

Ака— старший, старший брат, старший в роде (монг., тюрк.).