Домокош Варга - Древний Восток. У начал истории письменности

Вряд ли самоубийство их было радостным праздником. Даже в самых больших шумерских городах жило не более десяти-двадцати тысяч человек; с уходящими навек здесь прощались как с хорошими знакомыми. Тем, кто удалялся под землю, — а это были не нищие рабы, а придворная знать, — плакать не пристало: сохраняя достоинство, в нарядных одеждах, сверкающих драгоценностями, торжественно шли они по своему последнему пути, словно не на смерть, а на свадьбу. Но толпящиеся вокруг могилы люди, в том числе семья и родственники уходящих, разражались громкими рыданиями, и напрасно свистели дудки и били барабаны, звенели арфы и лютни, звуки их заглушались воплями остающихся в живых. Городские бедняки во время этого раздирающего душу обряда не раз задумывались над тем, что если бы все эти сокровища принадлежали бы им! Какой грех закапывать их в землю!

Археологические раскопки показывают, что некоторые царские гробницы были разграблены не искателями кладов позднейших времен, а самими шумерскими могильщиками. Когда по соседству с гробницей царя Абарги погребали его жену, царицу Шубад, могильщики тайком разобрали свод царской гробницы, вытащили добрую часть сокровищ, затем, чтобы скрыть свой поступок, поставили на отверстие в своде большой сундук с одеяниями царицы, когда же похоронный обряд кончился, забросали могилы землей.

В богатом Шумере жили и обездоленные бедняки; об этом свидетельствует множество пословиц, донесенных до нас теми же табличками с клинописью: «Если бедняк умрет, не будите его; если есть у него хлеб, нет у него соли, если есть соль, нет хлеба, если есть у него мясо, нет горчицы, если есть горчица, нет мяса». «Долг, как ржа, ест бедняка». «В долгах мой дом, хотя построил я его, не хозяйствовать мне и на своем наделе». «Чего стоят слова бедняка?» «Бедняк в стране молчит».

Более отсталые в своем развитии народы окружающих Шумер травянистых степей и более далеких горных местностей смотрели, однако, на Шумер, как на царство изобилия. Сколько раз мечтали они о том, как бы напасть на стоящие вдоль рек огражденные стенами города и захватить их сокровища.

Сделать это, однако, было совсем не легко, так как несмотря на междоусобицы, борьбу за власть, которая ослабляла шумерские города, они все равно были сильнее окружающих их народов.

Степные кочевники не раз угоняли у шумеров табуны лошадей и стада коров, когда те паслись далеко от городов, но умевшие хорошо обращаться с оружием шумерские крестьяне при случае всегда возвращали украденное.

Удачливее всех оказались те племена, которые приспособились к грозным жителям шумерских городов и понемногу переняли мастерство их строителей, ремесленников, земледельцев и писцов.

Но кто были эти первые ученики? Попавшие в Шумер издалека рабы? Несчастливцы, обреченные на вечное рабство, бежавшие из Шумера в поисках лучшей доли? Кто распространял перенятые у шумеров знания? Степные наемники, состоявшие на военной службе у городов, или до всего любопытные странствующие купцы? Как бы то ни было, из живших в краю рек-близнецов семитских племен, предков позднейших евреев, сирийцев, арабов, постепенно возвысился народ, который все больше перенимал обычаи шумеров, их образ жизни: строил города в верхней части двойной речной долины, ставил плотины, рыл каналы, занимался орошением земель, отличался умением в различных ремеслах и знаниями в науках. Их первый известный нам город, позднее столица царства, назывался Агаде или — как принято в европейской литературе — Аккад. По названию города жителей этой страны стали позже называть аккадцами.

Известный нам уже из эпоса о Гильгамеше Энкиду описывается в преданиях именно так: он вырос среди дикарей и только потом попал в город.

Позднее же стал он городским воином, главным сановником Гильгамеша, более того, его другом и вечным образцом для диких племен, развивающихся по примеру Шумера.