Кристофер Хейг - Елизавета I Английская

(Перевод Л. Григорьяна).

Ритуалы придворной жизни и те интимные взаимоотношения, которые там складывались, использовались как приемы в политических интригах. Когда Елизавета играла на клавесине для своих советников, она так же твердо проводила политику, как когда председательствовала на заседании Совета.

Сэр Кристофер Хаттон, придворный, танцор и лорд-канцлер, говорил: «Королева охотилась за сердцами мужчин, и приманка у нее была такая сладостная, что никто не мог вырваться из ее сетей» [120] Neale J. E. 1979 Queen Elizabeth I. Panther edn, p. 219. . Ее охотничьими угодьями был двор, и там она искала политической преданности своих могущественных подданных. Вероятно, две трети титулованной знати были, но крайней мере частично, придворными в начале правления Елизаветы, и позже соотношение хотя и снизилось, но не намного. Кроме того, пятьдесят или шестьдесят представителей ведущего дворянства, в основном из Южной Англии, постоянно находились при дворе, а многие другие наезжали время от времени. Приблизительно один из пяти политических тяжеловесов Англии находился, таким образом, под постоянным влиянием королевы, они испытывали на себе вспышки ее раздражения и искушения ею — но они также находились в подходящем месте, чтобы самим оказывать влияние. Елизавета умышленно политизировала свой двор, превращая придворных в политиков (таких как Дадли, Хаттон и Эссекс), а политиков в придворных (таких как Вильям Сесил, Фрэнсис Ноуллз и Джемс Крофт). Таким образом политика превращалась в полномасштабное занятие, и на нее влияли личные взаимоотношения: придворные, которые завоевывали расположение королевы, могли оказывать политическое влияние, не занимая политической должности.

В 1570 г. Вильям Сесил предупредил придворного Томаса Хениджа, чтобы тот не вмешивался в политику, но безуспешно. Хенидж заявлял, что он никогда «не давал тайком советов Ее Величеству против решений ее Совета и не раскрывал рот перед Ее Величеством по вопросам, касающимся общественного положения или управления, за исключением тех случаев, когда Ее Величество милостиво спрашивала … мнения» Хениджа. Это была ловушка, поскольку королева могла спрашивать кого угодно: Совет претендовал на монополию политических советов королеве, но не мог обеспечить ее соблюдение. Роберт Дадли был влиятельной политической силой с самого начала царствования, и это он, больше чем кто-либо другой, нес ответственность за «Ньюхейвенскую авантюру» — хотя он стал членом Совета только в октябре 1562 г. Советникам очень не нравилось вмешательство лорда Паджета и они возражали Елизавете в феврале 1562 г.: «Их дебаты не имеют смысла, если она следует каким-то другим советам». Граф Суссекс был центром политических баталий в 1565 — 66 гг., так как он яро выступал в поддержку габсбургского брака — но он был назначен членом Совета только в декабре 1570 г., когда его победа над северными повстанцами дала ему на это неоспоримое право. Уолтер Рэли приобрел значительное личное влияние на Елизавету, и говорилось, что он «в некотором роде оракул» [121] Haynes S. (ed.) 1740 A Collection of State Papers… left by William Cecill. Bowyer, p. 602; Bernard G. W. (forthcoming) A mid-Tudor chronicle, Camden Miscellany, Naunton R. 1641 Fragmenta regalia, or observations on the late Queen Elizabeth, her times and favorits, p. 31. : он возглавлял группу молодых придворных, выступавших против Лестера в 1587 г., а в 1590-х гг. давал королеве советы по внешней и колониальной политике — но никогда не был членом Совета. Так же как Елизавета не вводила в Совет Суссекса, чтобы не злить Лестера, она не допустила и Рэли, чтобы успокоить Эссекса. Но она могла консультироваться с любым придворным, который ей приглянулся.

Каждый придворный был потенциальным политиком, так как жизнь при дворе давала бесконечные возможности для личного лоббирования и частных отношений, которые можно было использовать в политических целях. Всюду было признано, что двор являлся важным центром политической активности и источником власти и покровительства. Но те, кто не находился при дворе, не имели политического влияния, так как у них не было прямого доступа к монарху. Когда в начале 1590-х гг. граф Шрузбери вступил в политическую борьбу с семейством Станоп в Ноттингемшире, его положение было невыгодным, потому что его противники были придворными. Лорд Бакхерст его предупреждал: