Кристофер Хейг - Елизавета I Английская

Обычно королева Елизавета показывала не недоверие к своей знати, но свою зависимость от них. Когда в 1596 г. она отозвала молодых аристократов, которые отправлялись с Эссексом в Кале, она сделала это не потому, что подозревала их, но потому что они нужны были ей при дворе, чтобы выполнять свой долг при ней в качестве свиты. У Елизаветы были почти родственные отношения с ее вельможами. Она обеспечивала их в Лондоне домами из королевской собственности: Ханздон получил Сомерсет Хауз; Пембрук — Барнардз Кастл; Чартерхауз принадлежал по очереди лорду Норту, герцогу Норфолку и графу Ратленду; Эссекс получил Дарем Хауз. Дружба королевы с аристократией отмечалась каждый год обменом новогодними подарками: королева получила 700 — 1200 фунтов золотом от знати, духовенства и придворных, а подарила в ответ 4000–5500 унций изделий из позолоченного серебра. В январе 1562 г. она обменялась подарками с герцогом Норфолком, 13 маркизами и графами, виконтом, 13 герцогинями и графинями, 2 виконтессами, 20 лордами и 30 леди, а также с епископами и придворными. Это правда, что обмен превратился из личного поступка в бюрократическую рутину, но система подчеркивала близость между короной и пэрами.

Елизавета становилась крестной матерью детям своей знати: в 1560–1561 гг. она стала крестной детям лордов Беркли, Кобема, Монтагью, Маунтджоя и Шеффилда; крещение происходило в Королевской Часовне. Она вмешивалась в личную жизнь своих подданных, как будто была главой пэрской семьи: когда граф Линкольн отказался признать брачный союз своего сына, Елизавета вмешалась в 1597 г. и заставила графа обеспечить молодую семью подходящим домом. Она посещала своих магнатов в летних резиденциях: в качестве проживающего гостя Елизавета создавала возможности для чрезмерных проявлений гостеприимства со стороны хозяев и благодарности со своей. Иногда, например, во время визита к графу Хертфорду в Элветем в 1591 г., ее посещение могло демонстрировать политическую реабилитацию: старая обида была забыта, и личные отношения восстановлены. Королева умело вносила личный оттенок. Она добавила свой собственный постскриптум к официальному благодарственному письму после его успеха на севере в 1570 г.: «Я не знаю, дорогой Гарри, что меня обрадовало больше: то, что мне дана была победа, или то, что ты был предназначен Господом на роль орудия моей славы, и заверяю тебя, что для блага моей страны вполне достаточно первого, но мое собственное сердце больше радуется второму». Она писала лорду Уиллоуби, командующему во Франции в 1589 г.: «Мой дорогой Перегрин, я благодарю Бога, что твои отважные действия сопровождаются свойственным тебе блестящим успехом, и, кроме того, меня радует, что удаче сопутствует безопасность. Твоя любящая повелительница, Eliz.R.» [85] Johnson P. 1974 Elizabeth I: a study in power and intellect. Weidenfeld & Nicolson, pp. 177, 332. .

Церемониальный ритуал льстил самомнению знати. В торжественных случаях их посылали за границу как послов по особым поручениям, и эта честь была настолько важной, что отражалась на страницах истории царствования Камдена. Монтагью (полезный католик) поехал в Испанию в 1560 г., Суссекс к императору в 1567, Бакхерст во Францию в 1571, Вустер во Францию в 1573, Норт опять же во Францию в 1574 и т. д. Правда, это была дорогостоящая привилегия, но достоинству вельможи льстило, что он выступал как личный посланец королевы. Достоинство и в самом деле играло особую роль. Когда сэр Филипп Сидни в споре на теннисном корте осмелился возразить графу Оксфорду в 1579 г., Елизавета напомнила ему «о различии в звании между графом и рядовым дворянином, об уважении, с которым низшие должны относиться к высшим, и о необходимости для монарха защищать дарованные им звания, так как звания являются границей на пути нарушения правил поведения, возведенной лицом, помазанным на царство» [86] Greville F. 1652 The Life of the Renowned Sir Philip Sidney, p. 79. . Оскорблять достоинство знати не имел право никто, даже Сидни, воплощение придворных добродетелей и образец джентльмена.

Елизавета льстила своей знати и осыпала аристократов милостями по двум причинам: боялась их могущества и нуждалась в них. Она вовлекала их в управление страной, спрашивала у них совета, связывала их со своими решениями и в чрезвычайные моменты просила у них защиты. Феодалы были естественными защитниками королевы, она постоянно ссылалась на «лордов Совета» и «лордов и прочих в Совете». Когда Елизавета впервые встретилась с советниками, которые достались ей от Марии, она им сказала: «Я желаю, чтобы вы все, милорды (особенно знатные, каждый в силу своего звания и могущества), помогали мне». «Древние роды, — напомнила она им, — естественно, по долгу чести должны больше заботиться о сохранении моего государства и этой державы» [87] Harington J. 1804 Nugae Antiquae (2 vols) Park T. (ed.). Vernon & Hood, vol. 1 p. 67. . Она оставила советников-магнатов: Арундела, Клинтона, Дерби, Пембрука, Шрузбери и добавила Бедфорда и Нортгемптона. Позже она ввела Норфолка, Суссекса и Уорика, а также Ханздона, Говарда, Бакхерста, Кобема и Норта; Дерби и Шрузбери сменили своих отцов, а Эссекс получил свое место в 1593 г.