Виктор Буганов - Мир истории - Россия в XVII столетии

С отступлениями от обрядов тоже оказалось не так, как думали ревнители благочестия: они исходили не от русской, а от греческой церкви.

Проведение реформы началось, и Никон вложил в это свои недюжинные способности, железную волю, фанатизм, нетерпимость к инакомыслящим. Но столкнулся с противником, равным себе. Против него выступили бывшие соратники и друзья по кружку ревнителей «древлего благочестия». Возглавил их протопоп Аввакум, во всем похожий на Никона, — человек страстный и горячий, фанатичный и нетерпимый.

«Мы же, — говорит протопоп о первой реакции членов кружка на меры Никона, — задумалися, сошедшеся между собою: видим, яко зима хощет быти; сердце озябло и ноги задрожали».

Ревнители пишут царю, возражая против реформы. Но их не слушают. Свои проповеди и призывы сохранить «древлее благочестие», взбудоражившие Москву и страну в начале 50-х годов, они не прекращают; наоборот, усиливают их, обращают к широким слоям верующих столицы, а потом и других городов, уездов. Аввакум, глава ревнителей, яростно спорит с Никоном, обличает во весь голос его сторонников — никониан: «А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал во един день. Перво бы Никона — того собаку разсекли бы начетверо, а потом бы никониян тех».

Никон, столь же неуживчивый, непреклонный и беспощадный, в отличие от Аввакума, получил власть. Да и какую! Необъятную! Не довольствуясь положением духовного владыки, что давало ему в руки почти неограниченные возможности по духовному ведомству, он властно вмешивался в дела мирские: во время отлучек царя возглавлял все правительственные дела, указывал боярам, игнорировал и оскорблял их.

Своих оппонентов — Аввакума, Неронова, Федора и прочих — он отправил в ссылку или отдал «под начал» в монастыри. Весной 1654 года созвал церковный собор, на котором держал речь: нынешняя русская церковь отступила от древних чинов и обрядов, в богослужебных книгах и церковных службах появились ошибки в сравнении с древними образцами. По требованию Никона собор одобрил принятые им меры.

Затем последовали другие: слово «аллилуйя» по его велению стали произносить не дважды, а трижды; двигаться вокруг аналоя стали не по солнцу (посолонь), а против солнца. Внес он изменения в церковную и монашескую одежду.

Собор одобрил реформу, но с условием: привести нынешние обряды в соответствие с древней церковной практикой, греческой и русской. Он исходил из того, что и в греческой церкви не все осталось таким, как в древности; изменения коснулись и ее, прошло ведь много столетий.

Никон вскоре после собора в письме к Паисию, патриарху констатинопольскому, просил его высказать мнение о спорных обрядовых делах. Тот прислал ответ, но ждать пришлось довольно долго. А до его получения Никон, человек нетерпеливый, горячий, успел принять приехавшего в Москву за милостыней Макария, патриарха антиохийского, и провести новый церковный собор (1655 год).

Приезжий владыка в расчете на богатые дары, а Никон на них не скупился, одобрил все его реформаторские меры и сам кое-что предложил. Московский патриарх все быстро претворял в дело, менял русские церковные обряды. На соборе Макарий и несколько греческих епископов прокляли приверженцев двое персти я.

Вскоре после собора пришло письмо из Константинополя, Паисий осторожно и уклончиво пояснял: важно следить за ошибками в вероучении, исправлять их; а обряды не столь уже существенны, их можно не трогать. Мудрый совет одного из «вселенских патриархов» не остановил Никона; в следующем году на очередном соборе всех сторонников старых русских обрядов отлучили от церкви.

Споры ревнителей древнего благочестия и никониан носили схоластический характер, касались обрядовой, внешней стороны церковной жизни, не затрагивая сути православного вероучения. Но фанатизм спорящих, их неуступчивость делали свое дело — с обеих сторон сыпались обвинения и проклятия, брань и угрозы.

В глазах ревнителей Никон — «волк в овечьей коже», «собака», «диавол», «враг церковный и еретик», «злый вожь», «адов пес» и т. д. Никониане отвечали тем же. Лазаря, одного из ревнителей, назвали «волком», «треокаянным Лазарем», «клеветником и мятежником», а его сочинения — «прелестным писанием» (от «прельщать» — смущать, призывать, обманывать), ложным и богомерзким.

Сторону ревнителей принимали многие знатные и богатые бояре, церковные иерархи, крестьяне и посадские люди. Первые опасались крайнего усиления власти царя и патриарха, ущемления своих прав и привилегий. Вторые видели в ревнителях людей, протестующих против власть имущих, от которых шло угнетение простого народа, социальных низов; под ((религиозной оболочкой, здесь, как это нередко бывало, скрывался антифеодальный протест, выражались оппозиционные настроения.