Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

«Партийный секретарь города Паома в октябре 1958 года объявил, что социализм закончится 7 ноября, а 8 ноября начнется коммунизм. После собрания все немедленно вышли на улицы и начали расхватывать товары из магазинов. Когда полки опустели, они пошли в дома других людей и забирали их цыплят и овощи себе домой для еды. Люди даже перестали различать, какие дети кому принадлежат. Только жены не были сделаны общими, потому что партийный секретарь не был уверен, как надо поступать в данном случае» 61.

В других местах одерживал верх цинизм. Некоторые называли это время «период «съедим все до конца»: поскольку пропали все стимулы работать и экономить, многие люди не делали ни того ни другого.

На партийных чиновников давили сверху, требуя докладывать о все бóльших собранных урожаях, даже если на самом деле урожайность снижалась. И чиновники так и поступали, а затем конфисковывали все бóльшие доли продукции, чтобы оправдать сообщаемые ими показатели. «Это неверно, что нет продовольствия, — настаивал один комиссар, — зерна полно, но у 90 процентов людей имеются идеологические проблемы » 62 .

Как будто этого было мало, Мао поссорился с Хрущевым. Перестав получать советскую помощь, он попытался сравняться по производству стали с Западом. Для этого 40 миллионов крестьян оторвали от земли, чтобы те строили металлургические предприятия у себя на задворках и плавили любую руду, которую смогут найти поблизости, и даже переплавляли свои котелки и сковородки, дабы фабриковать самодельную сталь. Лишь немногое из того, что они произвели, оказалось годным к использованию, но никто не осмеливался об этом сказать.

Сельская местность делалась все более сюрреалистической. Как рассказывал один репортер: «Воздух наполнен пронзительными мелодиями местных опер, раздающимися сверху из динамиков. Аккомпанементом к ним звучат гудение вентиляторов, пыхтение бензиновых двигателей, сигналы тяжело груженных грузовики и рев волов, перевозящих руду и уголь» 63.

Крестьяне, как от них ожидали, должны были петь: «Коммунизм — это рай, а народные коммуны — это мост к нему» 64. Но в этом раю имелась одна трудность. Когда люди не пели, они голодали. Следующее воспоминание необычно лишь своим бесстрастным тоном:

«В нашей семье никто не умер. К февралю 1960 года ноги у дедушки совсем опухли. У него выпали волосы, его тело покрылось язвами, и он был слишком слаб, чтобы открыть рот. Один друг достал лекарство и промыл некоторые из его язв, и это помогло. У нас еще было три козочки, и тетя тайком забила двух из них, чтобы помочь ему. К несчастью, кадровые работники узнали об этом и отняли туши» 65.

Дедушке все-таки повезло. Вот что сообщил другой информатор:

«Самое плохое, что случилось во время этого голода, было вот что: родители решили, что пусть первыми умрут тот, кто старый, и тот, кто маленький… Одна мать сказала своей дочери: «Тебе придется уйти и встретиться со своей бабушкой на небесах». Они перестали давать девочке еду. Они давали ей только воду… На одну женщину донесли, и ее арестовало Бюро общественной безопасности. Никто в деревне ее не критиковал, когда она вернулась из трудового лагеря через несколько лет» 66.

Между 1958 и 1962 годами голодало около 20 миллионов человек. После смерти Мао Центральный комитет Коммунистической партии Китая пришел к официальному заключению, что Великий кормчий был прав на 70 процентов и не прав на 30 процентов. Однако около 1960 года партия была куда меньше убеждена в этом. Клика технократов отодвинула Мао на второй план и обратно ввела кое-какую частную собственность. К 1965 году собранные урожаи вернулись к уровню 1957 года.

Впрочем, Мао не оказался побежденным. Китай, как и Запад, прошел через послевоенный беби-бум, в результате чего появилось множество нетерпеливых подростков. Благополучные молодые люди в либеральном западном центре использовали свою покупательную способность для того, чтобы переориентировать вкусы в области музыки, одежды и сексуальных нравов. Однако в Китае Мао переориентировал вкусы сердитых молодых людей на свой лад. Проповедуя перманентную «великую пролетарскую культурную революцию», в 1966 году он подстрекал молодежь атаковать все.

Покинув школы и колледжи, миллионы молодых людей стали буйными «красными охранниками» [204] В отечественной литературе обычно используется их исходное китайское наименование — хунвейбины. — Прим. ред. . Они избивали и унижали вначале своих учителей, а затем и всех остальных, кто казался реакционером. Пока на Западе молодежь пела песни о революции, китайская молодежь жила в революции.