Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Обычно историки не так говорят о прошлом. Большинство ученых ищут объяснения скорее в культуре, убеждениях, ценностях, учреждениях и установлениях либо в слепом случае, нежели в грубых наружных сторонах материальной действительности. Некоторые попадаются в ловушку бесплодных разговоров по поводу законов. Но после рассмотрения некоторых из этих версий (и отказа от них) я захотел сделать на шаг больше. В главе 12 я высказываю предположение, что законы истории дают нам довольно хорошее представление о том, что, скорее всего, произойдет дальше. История не подошла к концу с владычеством Запада. Парадокс развития и преимущества отставания действует по-прежнему. Состязание между инновациями, способствующими социальному развитию по восходящей линии, и неурядицами, действующими противоположным образом, все еще продолжается. Фактически я выскажу предположение, что это состязание ныне является более ожесточенным, нежели когда-либо. Новые виды развития и новые виды неурядиц обещают — или угрожают — трансформировать не только географию, но также и биологию с социологией. Великий вопрос нашего времени — не в том, будет ли Запад продолжать властвовать. Этот вопрос — в том, совершит ли человечество в целом прорыв к совершенно новой форме бытия, прежде чем катастрофа сразит нас — насовсем.

«Если человек устал от Лондона, — говорил Сэмюэл Джонсон, — значит, он устал и от жизни, ведь в Лондоне есть все, что жизнь может предложить» 1. Эти слова были сказаны в 1777 году, и каждое течение мысли и каждое новое многообещающее изобретение еще более усиливали энергетику родного города доктора Джонсона. В Лондоне были соборы и дворцы, парки и реки, особняки и трущобы. И прежде всего, в нем были вещи, которые можно было купить, — вещи, превосходившие самое необузданное воображение предыдущих поколений. Рафинированные леди и джентльмены могли выходить из экипажей возле новых пассажей на Оксфорд-стрит, чтобы отыскать там такие новинки, как зонтики — изобретение 1760-х годов, которое британцы вскоре стали считать необходимым, либо саквояж и зубную пасту — оба этих продукта появились в то же самое десятилетие. И этой новой культуре потребления поддались не только богатые люди. К ужасу консерваторов, коммерсанты теперь проводили часы в кофейнях, бедняки считали чай «необходимостью» 2, а жены фермеров покупали фортепьяно.

Британцы начали ощущать, что они не такие, как прочие люди. В 1776 году шотландский мудрец Адам Смит в своем знаменитом труде «Исследование о природе и причинах богатства народов» назвал их «нацией лавочников». Однако с его стороны это было комплиментом. Смит настаивал, что забота британцев о собственном благополучии делала каждого богаче. Только подумайте, говорил он, о контрасте между Китаем и Британией. Китай «долгое время был одной из самых богатых, то есть наиболее плодородных, лучше всего обрабатываемых, наиболее трудолюбивых и самых населенных стран мира» и уже «приобрел все те богатства, которые можно было приобрести при его законах и учреждениях» 3. Короче, китайцы оказались в тупике. «Если бы в такой стране заработная плата превысила размер, достаточный для существования рабочего и содержания его семьи, конкуренция между рабочими и интересы хозяев, — как предсказывал Смит, — скоро понизили бы ее до наименьшего размера, который только совместим с простым человеколюбием», следствием чего является то, что «бедность низших слоев народа в Китае далеко превосходит бедность самых нищенских наций Европы… Любая падаль, например дохлая собака или кошка, хотя бы совсем разложившаяся и испускающая зловоние, столь же лакомая пища для них, как самая здоровая пища для народа других стран» [32] Перевод цитат Смита взят из книги «Антология экономической классики». Т. 1. — Прим. перев. .

Джонсон и Смит говорили дело. Хотя промышленная революция в 1770-х годах еще только начиналась, однако средние доходы в Англии были уже выше и более равномерно распределены, нежели в Китае. Теории, объясняющие причины западного владычества с позиции «давней предопределенности», зачастую исходят именно из этого факта. Они утверждают, что ведущая роль Запада была скорее причиной, нежели следствием промышленной революции, и поэтому нам необходимо обратиться к еще более отдаленному времени — возможно, гораздо более давнему, — чтобы это объяснить.