К Кудрявцев - Сборник материалов по истории Абхазии

Отправляться по берегу на выручку Михаила и русского гарнизона, осажденных в Соук-Су, Горчаков не решился. С помощью прибывшего брига «Ганимед» Горчаков, посадив войска на суда, перебросил их в район современных Бомбор[‡‡‡‡‡‡‡], откуда и направился на выручку Михаила.

Только 23-го прибывшими войсками была освобождена от осады княжеская резиденция.

Но успокоение ещё долго не наступало в стране. Всё время происходили волнения, нападения на отдельные русские команды, на сторонников и приверженцев молодого владетеля. И владетелю неоднократно приходилось то жить в Редут-Кале, то отсиживаться в Сухум-Кале или в своей резиден­ции Соук-Су. Только постепенно укреплялась его власть, его значение и влияние в Абхазии. В особенности шатко сидел он на своём владетельном престоле первые 4–5 лет.

В 1826 году Ермолов расположил в Самурзакани специальный русский отряд из 300 человек при одном орудии. К этому его вынудили, как говорит донесение, «непростительные шалости» населения. Самурзаканцы беспрерывно нападали на Мингрелию и, как следствие, завели с Турцией оживлённую торговлю человеческой добычей. Сильно страдавшее от набегов население Мингрелии, через своего владетеля Левана, часто и настоятельно осаждали Ермолова ходатайствами об усилени самурзаканской власти. Присутствие отряда отчасти сдерживало самурзаканцев. Но отряд был расквартирован в Самурзакани недолго. Начавшаяся русско-персидская война заставила сделать ряд передвижений русских отрядов в Закавказье, в результате чего самурзаканский отряд был перекинут в другое место. Тогда, судя по донесениям, «беспокойное население» Самурзакани вновь принялось за торговлю человеческой добычей и «непростительные шалости». Только к началу 1827 года население Абхазии стало успокаиваться. Управляющий тогда Кавказом Паскевич* об этом доложил в сообщении, написаном в торжественных выражениях:

«Абхазия свернула, наконец, знамя бунта и в чистосердечнном раскаянии в своём безумии, дорого стоившем ей от междоусобного кровопролития, изъявила желание покорствовать священной воле августейшего монарха».

В ответ на это донесение Паскевич получил от тогдаш­него русского министра иностранных дел графа Несельроде очень интересный документ:

«Говоря об Абхазии, я не могу скрыть от вас, что о возмущении, последовавшем в оной, я не имел никаких до сего сведений.

Абхазия – и Большая и Малая – признавали себя подвла­стными порте Оттоманской, которая только в последнее время, аккерманской конвенциею согласилась «уступить нам Сухум-Кале, крепостцу, лежащую в Малой Азии и служив­шей местоприбыванием князя оной земли.

Из сего вы заключить можете, сколь необходимо мне знать о всём, что там происходит, дабы я мог заблаговре­менно снабжать наставлениями посланника нашего в Кон­стантинополе, ибо при положении его доселе, если бы ту­рецкое министерство вошло с ним в объяснение о делах Абхазии, он нашёлся бы в крайнем затруднении отвечать удов­летворительным образом».

Эти строки говорят о том сумбуре в понятиях об Абха­зии и о положении в ней, который царил в правительствен­ных и дипломатических сферах Питера.

В 1827 году официально было сообщено о «доброволь­ном» подчинении русскому императору цебельдинских владе­телей Маршани. Но на самом деле они ещё с десяток лет никого и ничего не признавали.

В этом же году по просьбе вернувшегося из Мингрелии в «успокоившуюся» Абхазию Михаила русским командова­нием решено было построить ряд мелких укреплений. От­правленный с этой целью генерал Пацовский избрал для постройки первого укрепления равнину на ближайшем к резиденции владетеля Соук-Су (Лыхнам) берегу. Так появилось укрепление Бомборы с гарнизоном в десять рот при 8-ми орудиях и командой казаков.

Через несколько месяцев были построены редуты: один на самом берегу моря, охранявший склады продуктов, другой на реке Белой (Хипста) для охраны пастбищ и лошадей и третий на реке Мычиш для охраны первого в Абхазии лесо­пильного завода.

В 1829 году, после русско-турецкой кампании, при заклю­чении адрианопольского договора официальная Россия могла поправить свои ошибки, допущенные при подписании аккермайской конвенции. По адрианопольскому трактату Оттоманскую империю заставили отказаться от притязаний на вла­дычество над всем Восточным побережьем Чёрного моря до Фаш-Кале (Поти) включительно, в том числе и над Абхазией.

Следующим же летом русский империализм начал использовать адрианопольский трактат. Горцы побережья и Запад­ного Кавказа – убыхи, джиги, абазинцы, абадзехи и другие, полу­чали оружие и, главным образом, порох, а также моральную поддержку из Турции, а в последнюю отправлялась масса пленных – военная добыча – для продажи на рынках Востока в рабство и в гаремы. Для прекращения этого русские воен­ные круги решили сковать побережье частой цепью небольших укреплений. Эта затея была осуществлена и получила впоследствии, в 1839 году, название «Черноморской береговой линии». Эта «линия» тянулась от Анапы до самой турец­кой границы. На долю Абхазии и абхазских племён, живших на побережье, пришлось, так называемое, «третье отделение» этой линии, состоявшее из большинства укреплений линии. В состав третьего отделения входили укрепления – Навагинское (при постройке – Александрия, теперь – Сочи), Головинское у устья р. Субаши, Святого духа на мысе Константиновском или Ардилер (ныне Адлер), Гагринское, Пицундское у устья р. Бзыбь (смыто наводнением в 1835 г.), Бомборское, Сухум-Кале, Дранды, Илоры, форт Марамбо и ряд мелких фортов.