Константин Колонтаев - История создания и последующей деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК) в 1917-1922 годах

В художественной форме этот сформулированный Глобачёвым образ офицера или чиновника белогвардейской контрразведки, обрисовал писатель Алексей Толстой в своём романе "Похождения Невзорова или Ибикус", в котором, Одессе в 1919 году, один из руководителей местной белогвардейской контрразведки по фамилии Ливеровский, предлагает главному герою поступить на службу в контрразведку, приводя ему следующие аргументы: "Бросьте мещанские предрассудки, идите работать к нам. Бывают времена, когда ценится честный общественный деятель или — артист, художник и прочее. Теперь потребность в талантливом сыщике. Я не говорю о России, — здесь семнадцатый век. Политический розыск, контрразведка — мелочи. Проследить бандита? Ну, вон возьмите, идут двое знаменитостей: Алешка Пан и Федька Арап. Кто третьего дня вычистил квартиру на Пушкинской, барыне проломал голову? — они, Алешка и Федька. Этих выслеживать, ловить — только портить себе чутье. Иное дело работать в Лондоне, в Париже, в Нью-Йорке. Там борьба высокого интеллекта — высшая школа. Наша организация разработана гениально, мы покрываем невидимой сетью всю Европу. Мы — государство в государстве. У нас свои законы долга и чести. Мы работаем во враждующих странах, но сыщик сыщика не предаст никогда. Мы выше национализма. У нас имеются досье обо всех выдающихся деятелях, финансовых и политических. Пятьдесят процентов из них — дефективные или прямо уголовные типы. Любопытно необыкновенно. Нет, нет, идите к нам, Семен Иванович. Нужно чувствовать эпоху: ударно-современный человек — это сыщик". (Алексей Толстой "Похождения Невзорова или Ибикус", глава 3).

Прототипом Ливеровского, являлся белогвардейский контрразведчик Владимир Григорьевич Орлов, которого А. Н. Толстой хорошо знал по Одессе и о котором в дальнейшем будет рассказано более подробно.

При этом, вышеприведённая характеристика кадровой политики и личного состава органов ВЧК, со стороны бывшего царского жандармского генерала Глобачёва, можно сказать, выглядит весьма мягко, поскольку в ходе Гражданской войны, в органы ВЧК, особенно на местах, часто попадало немало морально разложившихся людей, в том числе и с уголовным прошлым и даже с психическими отклонениями, которые пользовались неограниченной властью, не считаясь ни с какими правовыми нормами, не вдаваясь в идеологические рассуждения, попирая нравственные принципы. И это при том что к концу 1918 года ВЧК, была, чуть ли не единственным государственным учреждением в Советской России, где доля членов партии доходила до 50 %, больше было только в народном комиссариате иностранных дел, но он по сравнению с ВЧК, был крайне малочисленен.

Причина этого заключалась в специфике деятельности ВЧК и особенно его местных органов. Эта специфика была такова, что совершенно не способствовала притоку в ряды, тогдашних чекистов высокоморальных интеллектуалов, не говоря о подъеме интеллектуального уровня у тех, кто там был. Постоянные запредельные нервно-психологические нагрузки этому, мягко говоря, ну никак не способствовали.

Поскольку очень вредная для здоровья специфика деятельности органов ВЧК очень быстро стала известна практическим всем членам партии того времени, то подавляющему большинству их, особенно русской национальности, там добровольно служить совершенно не хотелось. Поэтому для соблюдения национального равноправия помимо приходивших на чекистскую службу представителей национальностей добрым сердцем не обладающих, типа латышей, поляков, евреев, венгров, немцев, грузин, китайцев и так далее, партийному руководству пришлось начать мобилизации членов партии на службу ВЧК. А, как известно любой труд под принуждением малоэффективен и самое главное — не воспитывает в исполнителях чувство профессионализма.

В частности в книге Л. Кричевского "Евреи в аппарате ВЧК-ОГПУ в 20-е годы", по данному вопросу сообщается следующее: "В сентябре 1918 г. в аппарате ВЧК в Москве работал 781 сотрудник, в том числе: латыши — 278 (35,6 %), поляки — 49 (6,3 %), евреи — 29 (3,7 %). Остальные 425 сотрудников (54,4 %) были, в основном, очевидно, русскими. Но по мере подъема по служебной лестнице доля представителей нацменьшинств возрастала. Из 70 комиссаров — латышей 38 (54,3 %), русских — 22 (31,4 %), поляков — 7 (10 %), евреев — 3 (4,3 %). А из 42 следователей и заместителей следователя, где требовался наиболее высокий уровень образования, евреев было уже 8 (19,1 %), латышей — 14 (33,3 %), русских — 13 (30,9 %), поляков — 7 (16,7 %). (Л. Кричевский "Евреи в аппарате ВЧК-ОГПУ в 20-е годы" — М., 1999. — с. 320–350).