Рональд Кларк - Рождение бомбы

В начале 1940 г. наилучшим способом применения цепной реакции казался ядерный взрыв. Однако спустя год или около того в одной немецкой статье, попавшей в руки союзников, высказывалось предположение о возможности использования ядерных реакторов как источников радиоактивных излучений. После этого возникли подозрения, что стартовые площадки, сооруженные немцами во Франции для посылки беспилотных самолетов на Британию, были площадками под аппаратуру для радиоактивных излучений. Такие подозрения существовали некоторое время. Но даже и после того, как была доказана их беспочвенность, все же оставалось предположение, что немцы могли разработать такую аппаратуру. Поэтому были созданы специально обученные отряды, снабженные гейгеровскими счетчиками для обнаружения радиоактивности, которые и высадились вместе с союзными войсками в Нормандии.

Исследования Чедвика в Ливерпуле продолжались в течение нескольких месяцев. По-видимому, то были первые в мире исследовательские работы с быстрыми нейтронами, которые в дальнейшем привели к бомбе. Проект по существу был частный, а не правительственный, что видно из письма, направленного Чедвиком Эпплтону. Это письмо, написанное дома, от руки, не имело копии; на нем стояла пометка «лично», так как в то время ученый не желал, чтобы кто-нибудь еще знал о его мыслях.

Чедвик, интересуясь уже проделанными работами, хотел предупредить Эпплтона, что его придется несколько позже просить о помощи (Эпплтон действительно обещал любую помощь). В письме не говорилось о возможности изготовления ядерного оружия: Чедвик этого не знал...

Теперь следует упомянуть о серии экспериментов, проведенных в начале 1940 г. в Соединенных Штатах, поскольку они окончательно подтвердили, что теория Бора о делении главным образом урана-235 была правильной. Коллектив физиков в Миннесотском университете впервые отделил друг от друга три разновидности урана, которые химически были одинаковы и отличались только атомными весами. Тогда же (и это было очень важно для будущего ядерного оружия) коллектив Колумбийского университета показал экспериментально, что материалом для ядерных делений действительно должен явиться Уран-235. Полученные разновидности урана ученые решили подвергнуть бомбардировке. Первым в камеру циклотрона поместили изотоп урана с атомным весом 238. После запуска

циклотрона записывающие приборы показали ежеминутное возникновение нескольких перемежающихся всплесков на кривой. Затем настала очередь урана-235. Разница в результатах оказалась громадной: аппаратура записала очень высокую активность. «Счетчики, дававшие щелчки на каждые десять вспышек, затрещали как пулеметы,— говорится в одном из докладов об экспериментах.— Волнистая линия осциллографа, записывавшего каждый всплеск, сделалась почти ровной на уровне 200 000000 электроновольт. Атомы урана-235 расщеплялись со скоростью, которая в 10 000 раз и более превосходила скорость деления атомов урана-238».

Эксперименты подтвердили, что проблемы производства и ядерной энергии, и ядерной бомбы значительно сложнее, чем можно было ожидать. После этого ученые приступили к решению последней задачи — созданию критической массы из урана-235, входившего в состав чистого металла в мизерном количестве (всего только 0,7 процента). Эта масса могла составлять многие тонны, как установил Пайерлс.

В конце лета 1939 г. к Пайерлсу в Бирмингаме присоединился Фриш, за год до этого сыгравший роль инициатора в формулировании теории ядерного деления. Фриш получил назначение в университет, и здесь в течение первых месяцев войны он, как и Пайерлс, выполнял различные рутинные обязанности. Некоторое время Фриш жил вместе с Пайерлсом в большом удобном доме возле университета. Оба, до того как в феврале прибыли документы о натурализации Пайерлса, были юридически враждебными иностранцами, и на них распространялись правила и ограничения военного времени.

Фриш и Пайерлс в первую военную зиму упорно думали о том, что использование ядерной энергии в каком-то оружии большой разрушительной силы технически вполне возможно. Это объяснялось несколькими причинами. Во-первых, они были физиками-практиками, проблема же использования ядерной энергии представляла собой одну из величайших задач в том мире, в котором они боролись и жили. И вполне естественно, что, чем бы ученые ни занимались, их мысли постоянно обращались к этой проблеме. Во-вторых, другими делами Фриш и Пайерлс по сравнению со своими английскими коллегами были загружены мало. В то время как многие из бирмингамского персонала занимались радарами, борьбой с магнитными минами или проблемами подводного обнаружения, Пайерлс и Фриш, как иностранцы, не допускались к таким работам, и у