Лев Бердников - Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

Говорят, природа отдыхает на втором поколении выдающихся людей. У славного российского государственного мужа, обер-полицмейстера Антона Дивьера она хорошо «отдохнула» на третьем.

Существует несколько версий происхождения Екатерины I. Самая распространенная: она, Марта Скавронская, дочь литовского крестьянина. (Хотя есть предположение, что ее мать была тайной возлюбленной ливонского дворянина фон Альвендаля и Марта была плодом их связи.)

Так или иначе, мать, овдовев, переселилась в Лифляндию, где вскоре умерла, а судьбой сироты занялась тетка, отдав ее в услужение роопскому пастору Дауту. Рожденная в римско-католической вере, девочка, применяясь к новому окружению, приняла лютеранство.

А вскоре ее взял на воспитание живший в Мариенбурге пастор и ученый Эрнст Глюк. Сейчас трудно сказать, почему этот выдающийся просветитель, переведший Библию на русский язык и открывший впоследствии в Москве, на Покровке, одну из первых в России светских школ, не научил Марту элементарной грамотности (она всю жизнь с грехом пополам подписывала свое имя). Возможно, он видел ее назначение лишь в помощи по хозяйству и уходе за детьми. Имеются сведения, что уже тогда она проявляла излишнюю благосклонность к сильному полу. Рассказывают, что от одного из домочадцев пастора Марта даже родила дочь, умершую через несколько месяцев. Подобное поведение заставило Глюка немедленно выдать замуж свою семнадцатилетнюю воспитанницу за шведского драгуна Иоганна Раабе (по другим сведениям, Иоганна Крузе), который либо накануне, либо сразу после свадьбы отбыл на войну.

При взятии Мариенбурга русскими войсками 24 августа 1702 года Марта попала в плен. Сначала она стала любовницей одного русского унтер-офицера, который избивал ее; затем к ней воспылал страстью генерал от кавалерии Родион Боур; после него – генерал-фельдмаршал Борис Шереметев, и наконец в 1703 году она попала в дом Александра Меншикова, где, между прочим, стирала белье (сколько раз она потом будет шутить о себе как о бывшей «портомое»!). Здесь-то и заприметил ее Петр I, бывавший запросто в доме своего Данилыча. А в 1705 году Марта была уже дважды беременна от Петра – у нее родились двое сыновей, впрочем, вскоре умерших. Тогда же она приняла православие и ее нарекли Екатериной Алексеевной.

Однако никаких перемен в жизни Екатерины пока не происходило: она продолжала жить в доме Меншикова вместе с Дарьей и Варварой Арсеньевыми и Анисьей Толстой. Они представляли своего рода общий гарем Петра и Меншикова. Кроме того, у Петра были и метрессы на стороне. Но ни тогда, ни позднее, живя во дворце царя, Екатерина ни разу не упрекнула его за внимание к другим женщинам. Петр заставлял ее не только снисходительно относиться к своим мимолетным связям, но и слушать его откровения об интимных забавах с девками, а также – это кажется сейчас невероятным! – принуждал ее саму подыскивать ему метресс. А среди них были и ее потенциальные «совместницы», как называли тогда конкуренток. И особенно опасны они были на раннем этапе, когда Екатерина была еще Петру никакая не жена, а только мать двух его непризнанных дочерей (1708 и 1709 года рождения). Сколько соблазнов было у Петра – и «Авдотья, бой-баба» – генеральша Авдотья Чернышева, и красавица Марфа Черкасская, и обворожительная Мария Матвеева, и княгиня Мария Кантемир, и, наконец, услужливая Анна Крамер и пленительная Мария Гамильтон, о которых мы еще расскажем. Можно представить себе ту атмосферу соперничества между фаворитками – все они стремились перещеголять друг друга новейшими модными нарядами, дорогими украшениями, румянами и притираниями, и все ждали подарков от прижимистого Петра. Но тревога «мариенбургской пленницы» оказалась напрасной. Никакие фаворитки уже не могли заменить царю ее, Екатерины. Приворожила она Петра и тем, что была «телесна, во вкусе Рубенса, и красива», и своим неиссякаемым весельем, а главное – редким качеством: сочувствием ко всем его делам и заботам. А сочувствие было так необходимо Петру! Как об этом писал Даниил Гранин: «Екатерина пленяла… откровенной чувственностью. Темперамента у нее хватало и на балы, и на танцы, и на пирушки. Она разделяла с царем походную жизнь, солдатскую пищу и в то же время удачно олицетворяла семейный очаг, куда его с годами все больше тянуло». А еще она «обладала огромным природным умом, глубоким пониманием мужчин и владела искусством обходиться с ними. Она была одарена тонким тактом, давала Петру и его министрам прекрасные советы. Даже в самых затруднительных ситуациях она не теряла голову. В самые сложные моменты она умела найти правильное решение».