Лев Бердников - Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

Приводятся 56 постановлений Моды, из которых приведем наиболее характерные: «Над любовию начальствовать ветрености, легкомыслию и корыстолюбию»; «Главнейшими достоинствами прекрасного пола да будут: пустомозглость, щегольство, роскошь, городской образ мыслей, ложные понятия, ветреные мысли, презрение истинных дарований, добродетели и трудолюбия». Далее: «Великое число любовников, поздное вставание, ежедневное небытие дома, разсеянье, картежная игра, праздность и пр.»; «Повелеваем, чтоб супружество было такою торговою вещию, которая продавалась бы по вольной цене» и т. д. Автор прямо говорит о цели своего издания, и состоит она в том, «чтоб безпристрастное сие начертание могло некоторым людям открыть глаза и удостоверить их о вреде, причиняемом Модою, роскошью, вертопрашеством и прочими пороками, которые являются повсюду и во многих сценах нынешней жизни».

С развитием сатирической периодики диапазон щегольских псевдопроизведений заметно расширился за счет новых газетных и журнальных жанров. Достаточно обратиться к вводной статье журнала «Трутень» (1769–1770) «Каковы мои читатели», чтобы понять характер предпринятых новаций. Издатель Николай Новиков среди прочих носителей пороков (Злорад, Скудоум, Лицемер и др.) упоминает и Вертопраха. Автор тем самым обозначает читательские запросы петиметров: «Вертопрах читает мои листы, сидя перед туалетом. Он все книги почитает безделицами, не стоящими его внимания… Однако ж “Трутень” иногда заставлял его смеяться. Он его почитает забавною книгою и для того покупает. Вертопрах, повертевши листки в руках, и которые заслужат его благоволения, те кладет, а прочие употребляет на завивание волос…» (К слову, такое отношение щеголя к книгам было ранее представлено в сатирах поэта Антиоха Кантемира.)

Замечательно, что на страницах русских журналов их издатели, как ранее Сумароков и Ржевский, также говорят от имени щеголей. При этом использовался новый в то время жанр русской журналистики – письмо издателю от читателя. Примечательно в этом отношении послание из далекой провинции к издателю журнала «Смесь» (1769): «Сделайте милость, внесите в ваши листы нашего щеголя, который носит на голове престрашные кудри, у него зеленый мундир подложен розовою тафтою, а сапоги с красными каблуками… Пожалуйте, г. издатель, не презрите моей просьбы, дайте сему молодцу местечко в вашем издании».

В ряду подобных опытов находятся и присланные письма от щеголих. Это тоже своеобразная мистификация, поскольку в подавляющем большинстве такие письма сочинялись самими издателями, которые, как правило, не оставляли их без ответа и, полемизируя с ними, развенчивали щегольство во всех его проявлениях.

Так, в послании к издателю «Трутня» из Москвы, датированном 25 ноября 1769 года, речь ведется от лица кокетки, а потому изобилует «модными словами», то есть характерными оборотами щегольского наречия («ужесть, как ты славен», «теснота в голове», «уморишь, радость», «мила, как ангел» и др.). Начав свое письмо со свойственной щеголям хулы серьезных книг, будто бы заставившей ее «провонять сухою моралью» («все Феофаны да Кантемиры, Телемаки, Роллени, Летописцы и всякий этакий вздор»), эта дама разглагольствует о том, как из «деревенской дуры», знавшей только «как и когда хлеб сеют, когда садят капусту, свеклу, огурец, горох, бобы», она превратилась в первую щеголиху. И уж ясное дело – тут не обошлось без «французской мадамы», научившей ее щегольской науке. «Ни день ни ночь не давала я себе покоя, – откровенничает кокетка, – но, сидя перед туалетом, надевала корнеты, скидывала, опять надевала, разнообразно ломала глаза, кидала взгляды, румянилась, притиралась, налепливала мушки, училась различному употреблению опахала, смеялась, ходила, одевалась и, словом, в три месяца все научилась делать по моде». Воздавая непомерную хвалу французам («они нас просвещают и оказывают свои услуги»), она сосредоточивается на своем отношению к сильному полу, говоря, что дурачила «с десяток молодчиков».

Весьма показательно, что сразу же вслед за откровениями кокетки издатель помещает в «Трутне» другое письмо, в котором, проясняя собственную позицию, категорично заявляет: «Поступки ваши совсем мне не нравятся». Он отчаянно полемизирует с щеголихой, выступая противником моды и модного поведения, – призывает следовать естеству и отрицает всякую пользу французских «учителей». По мысли Новикова, наших дам должны просвещать не «мадамы», а чтение серьезной литературы, о которой кокетка отзывалась с таким презрением.