Лев Бердников - Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

Но все в одночасье переменилось, когда сгустились тучи над его товарищем и покровителем, кабинет-министром Артемием Волынским. Мусин-Пушкин особенно тесно сошелся с ним в середине 1730-х годов и вошел в ближний круг его «конфидентов». Как и другие, Платон участвовал в подготовке и обсуждении «Генерального проекта о поправлении внутренних и государственных дел», расширявшего права шляхетства в управлении страной, и выражал недовольство немецким засильем.

Трагическое «дело Волынского», спровоцированное временщиком Иоганном Эрнестом Бироном, детально изложено историками, и останавливаться на нем мы не будем. Отметим лишь, что обвиняли этого вождя «русской партии» при дворе в смертных грехах, вплоть до попытки узурпации трона. Оказалось, на своем генеалогическим древе «злокозненный» Волынский пририсовал царские короны двум своим родовитым предкам – Дмитрию Волынскому и его жене Анне, сестре великого князя Дмитрия Донского. А все потому, что метил, шельма, на место благоверной государыни!

Многие «конфиденты» были подвергнуты ежедневным жесточайшим пыткам и наговорили на своего бывшего патрона и товарища разную напраслину. Не то граф Мусин-Пушкин – он не выдал никого. Когда 30 мая 1740 года к нему в дом явился начальник Тайной канцелярии, инквизитор Андрей Ушаков, дабы подвергнуть его допросу, граф вел себя весьма дерзко, а когда его попросили рассказать, что происходило в доме Волынского, небрежно бросил: «Пушкины не доносчики!» Слова сии были тут же переданы императрице, а уже на следующий день Платон был схвачен и брошен в крепость; его жену и детей посадили под домашний арест, а возле дверей их дома дежурили часовые.

Вскоре состоялось и судилище, согласно которому Мусина-Пушкина надлежало подвергнуть четвертованию. Однако Анна Иоанновна смилостивилась и «великодушно» приговорила его к битью кнутом, урезанию языка (за дерзостные речи!) и ссылке в Соловецкий монастырь со строжайшим там содержанием, вплоть до получения харчей простого монаха. Платон был лишен всего имущества, а также чинов, орденов и графского достоинства, а дети его имели право наследования состояния только от прадеда и матери.

И сколь же малодушно, низко повели себя неверные товарищи бывшего сенатора. Сиятельный трус Алексей Черкасский даже не попытался защитить своего свойственника. На одну из дач Платона, расположенную между Стрельной и Петергофом, позарился фельдмаршал Бурхард Христофор Миних; другая, в окрестностях Копорья, была отдана брату временщика Густаву Бирону. Но, пожалуй, всех обошел в подлости и лихоимстве прежний близкий друг Платона, генерал-прокурор князь Никита Трубецкой – он нижайше ходатайствовал о получении в дар великолепного петербургского особняка Мусина-Пушкина, что на Мойке, и свое получил.

В холодном каземате Головленковской тюрьмы на Соловках Платон Иванович тяжело заболел, хотя томиться там ему пришлось недолго, менее двух месяцев. Любопытно, что из северного плена его вызволил лютый и главный враг «русской партии» – Эрнст Иоганн Бирон. По-видимому, сей временщик не считал графа злостным своим супротивником, ставил высоко его способности и гордый независимый нрав. Потому, став регентом империи, он не преминул облегчить его участь. 28 октября 1740 года Мусин-Пушкин был освобожден и переселен в Симбирский уезд, в одно из дальних поместий своей жены.

Известие о восшествии на престол Елизаветы застало Платона в селе Карлинском, родовом имении его супруги Марфы Черкасской. Но, памятуя о прежних размолвках со своей порфирородной любовницей, милостей от нее он не ждал. И не дождался. Лишь 25 июня 1742 года последовал монарший указ о прощении всех «конфидентов» Артемия Волынского, в том числе и Мусина-Пушкина, однако с предписанием: к делам его не определять и из деревни ему не выезжать. Не вернула императрица и конфискованные у него имения и земельные угодья. Когда супруга Платона Марфа обратилась с прошением об этом к канцлеру Алексею Бестужеву-Рюмину, тот посоветовал «сделать записку лучшим деревням», а сам (не иначе как в награду за хлопоты!) вместо покровительства убедил Елизавету пожаловать сии имения ему, канцлеру. Забегая вперед, скажем, что только императрица Екатерина II восстановит потом справедливость и возвратит все сполна уже потомкам Мусина-Пушкина.

В сельской тиши и закончил свои дни этот бывший сердечный избранник любвеобильной государыни, проявившей к нему теперь равнодушие и неприязнь. В последние годы он стал истым богомольцем, выстроил в Карлинском большую каменную церковь, где долгие часы стоял перед аналоем, обретая силу и радость в молитвах. Еще одна отрада его жизни – Платон Иванович был чадолюбивым отцом. У него было много детей: дочь от первого брака, а от второго – три сына и шесть дочерей.