Галина Леонтьева - Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров [Книга для учащихся старших классов]

Дьяк Стеншин оставался в Якутске вплоть до приезда туда в 1652 г. нового воеводы Акинфова. Свой донос на Хабарова и Францбекова он написал летом 1651 г., и его содержание ограничивается этим временем.

Хабарову в доносе приписывались в основном два «преступления». Главным из них Стеншин считал неправомерность Хабарова — простого землепроходца носить звание приказного, которым мог, по тем понятиям, называться только человек, состоящий на государевой службе. По своему социальному положению до похода в Даурию Хабаров был всего лишь промысловиком и хлебопашцем, с точки зрения Стеншина «мужиком», не пригодным и не имеющим права ни на какую другую работу и тем более службу. И этот человек вдруг осмелился оставить пашню, взять на себя инициативу встать во главе большого отряда и выполнить важное государственное дело: присоединить новые земли. «Да он же пашенной. На него в приказной избе имеется поручная запись! А в той его, Ярофейкиной, поручной записи написано, что ему, Ярофейку…на тебя, государя, пашню пахать! Чтоб год от году пашня пространилась и не запустела! И хитрости и порухи никоторой не чинить и пашню не покинуть!» — читаем мы в доносе. В особую ярость приводило спесивого дьяка то, что Хабаров, именуясь приказным, отныне даже в официальных бумагах стал писаться по имени и отчеству: «Без твоего, государева, указу в той наказной памяти написали его целым именем „Ярофеем Павловичем“, а не „Ярофейком“!» С желчным негодованием пишет Стеншин о дипломатическом поручении Хабарову: «Только твоя, государь, пашня… а не даурская служба и посольские речи ему за обычай! Нигде тот Ярофейко на твоей службе преж сего, ни в посольстве не бывал… ничего, опричь пашни, тот Ярофейко не знает!»

Другое обвинение Стеншина основывалось на факте переманивания Хабаровым на Олекме в свой отряд чужих покрученников. Эти сведения Стеншин получил от пострадавшего при этом торгового человека из Соли Вычегодской Павла Бизимова. Бизимов отправил на Олекму для соболиного промысла с мезенцем Петрушкой Савельевым 6 человек. Петр Савельев вел с собой 2 своих покрученников. Все 8 человек покрученников, заинтересовавшись экспедицией Хабарова, присоединились к землепроходцам, забрав при этом снаряжение — соболиные заводы и хлебные запасы, полученные ими от Бизимова и от Савельева, и нанеся тем самым им материальный убыток.

Обвинения, предъявленные Стеншиным Францбекову, были более тяжелыми. Один из поступков воеводы Стеншин квалифицировал как превышение власти и по существу подводил его под понятие «государева слова и дела», т. е. тяжелого политического преступления. Дипломатическое поручение, данное Францбековым Хабарову, простому промысловику и хлебопашцу, Стеншин квалифицировал как умаление чести государя. Посол, посланник, гонец — вот кто достойно может представить своего государя, но не человек, неискушенный в «посольских речах». В действиях Хабарова и Францбекова, с точки зрения дьяка, было умаление царской чести. Рассчитывая на недоброжелательное отношение к отправке экспедиции администрации Сибирского приказа, Стеншин тем самым подбрасывал ей повод осудить организаторов похода.

Второе обвинение было не менее тяжелым. Францбеков не имел права вкладывать свои деньги в экспедицию. Правительство старалось пресечь источники обогащения воевод и утечку соболя из казны и поэтому включало во все воеводские наказы строгий запрет воеводам вкладывать свой капитал в промысловые предприятия и торговлю. Снабжение же Францбековым Хабарова, Попова и других землепроходцев личными средствами могло расцениваться как нарушение этого запрета и нелегальное участие воеводы в соболином промысле. Со слов торгового человека, имя которого по известным причинам названо не было, доносчик передал оброненную Францбековым у себя в доме фразу о том, что «даурская служба встала ему недешево — в 30 тысяч рублев». Это заявление могло повлечь естественный вопрос администрации Сибирского приказа об источниках получения Францбековым таких денег в Сибири и привести к серьезному и нежелательному для него правительственному расследованию — «государеву сыску».

Донос Стеншина попал в Сибирский приказ 18 февраля 1652 г. Его привез и подал туда кто-то из верных Стеншину людей, поскольку сам дьяк выехал из Якутска в Москву позже. Первая же отписка Францбекова об отправке им Хабарова на Амур и финансировании экспедиции на частные средства была получена в Москве 20 апреля 1650 г. Менее чем через год, 24 декабря 1651 г., в Москву пришла вторая отписка Францбекова о занятии Хабаровым 5 Лавкаевых городков и о посылке весной 1650 г. в Даурию из Якутска подкрепления. 25 января 1652 г. Дружиной Поповым, командированным в Сибирский приказ, была подана отписка о зимнем пребывании Хабарова в Албазине с приложением расспросных речей даурцев и ясака, собранного на Амуре в 1649–1650 гг.