Галина Леонтьева - Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров [Книга для учащихся старших классов]

Одним из важнейших событий российской истории конца XVI–XVII в. было включение в состав России Сибири. В предельно короткий срок, прошедший после похода Ермака, русские служилые люди, крестьяне, промышленники прошли всю Западную Сибирь, прочно закрепились в ее центральной части и продвинулись на восток северным путем из Мангазейского острога и южным — из Томского. С основанием в 1619 г. Енисейска под контролем российской администрации оказался бассейн реки Енисей. Отсюда шаг за шагом русские отряды стали осваивать Восточную Сибирь. В 1632 г. служилый человек Петр Бекетов, пройдя по Лене, поставил Ленский (Якутский) острог. В 1639 г. этот острог царским указом был объявлен центром Якутского воеводства, объединившего обширную территорию Восточной Сибири.

Из Якутска началось планомерное освоение земель, расположенных дальше на север, восток и юго-восток. Одновременно из Енисейска продолжалось движение к Байкалу и за Байкал. В 30-х гг. XVII в. в Енисейске и Якутске русские впервые услышали от местных жителей еще об одной огромной сибирской реке, которую витимские и алданские тунгусы называли Шилкой, а охотские тунгусы — Амуром. Как выяснилось позднее, различие названий объяснялось тем, что река на своем большом протяжении называлась местными жителями по-разному. Верхняя ее часть до впадения крупного левого притока Зеи называлась Шилкой, средняя — от Зеи до впадения правого притока Уссури — Шунгалом, а нижняя — от Уссури до моря — Амуром. (Согласно гипотезе, которую высказали Р. К. Маак, Л. И. Шренк, Л. С. Берг и др., слово «Амур» произошло от «Мамур», искаженного нанайского названия «Мангму», что значит «большая река». Русские из слова «Мамур» сделали «Амур».)

Сведения об этой реке были неясны и противоречивы, путей туда ни от Енисейска, ни от Якутска никто не знал. Но все говорившие о ней местные жители утверждали, что берега ее густо заселены, окрестные леса изобилуют соболем, в горах имеются серебро и другие металлы, земли плодородны и удобны для пашни, а климат мягкий и теплый.

В суровых условиях Сибири подобные слухи вызывали огромный интерес у русских переселенцев. Заинтересовались ими и сибирские воеводы. Ведь согласно царским наказам воеводы должны были обеспечивать регулярное поступление в государственную казну мягкой рухляди. Так называли в XVII в. меха, и в первую очередь собольи.

В Сибири соболь поступал от русских промысловиков-охотников и от нерусского населения. Промысловики вносили его в казну из расчета 1/10 части добытой ими на промыслах пушнины. Нерусское население (ясачные люди) соболем платило налог — ясак. Погоня за мехами принимала тогда характер своеобразной соболиной горячки. Царская администрация, отправляя отряды служилых людей для прииска новых «землиц» и «ясачного сбора», всегда наказывала им выяснить, «какие там люди живут и чем кормятся… и ясак с себя где платят и буде платят… то каким зверем: соболем или бобрами, или лисицами…».

Весь полученный в Сибири соболь присылался в Москву. Там соболиную казну ждали с большим нетерпением. Соболь был одной из важнейших статей государственного дохода и расхода. Его высоко ценили на рынках западноевропейских и восточных стран. В обмен на соболь из-за рубежа привозили ткани, драгоценные камни, золотые изделия, вина. Соболями одаривали властителей иностранных государств и их послов, поощряли за верную службу бояр и дворян и даже расплачивались с духовенством за молитвы о многолетнем здравии государя и его семьи.

Средством увеличения поступления соболя были поиск богатых пушных угодий и дальнейшее присоединение нерусского населения, еще не обложенного ясаком.

Не менее важной задачей для Сибири была организация местного земледелия. Приходя на новую землю, русские люди испытывали острую нужду в хлебе. Голод в XVII в. был их постоянным спутником. Источники сохранили немало свидетельств такого рода: «едим траву и коренье», «помираем голодной, томной смертью», «души свои скверним — всякую гадину и медвежатину едим», «живем с воды и с травы», «от трав и от коренья без хлеба оцинжали».