Владимир Игнатов - Агентура НКВД-МГБ против ОУН-УПА

Захваченных резидентов НКВД-МГБ и особенно ценных агентов, чтобы раскрыть их агентурную сеть, боевики были обязаны немедленно передавать следователям СБ районных и надрайонных проводов. Захваченных случайно или во время диверсионно-террористических операций сотрудников НКВД-МГБ отправляли к референту СБ окружного провода. Сотрудники госбезопасности и милиции, зная, какая их ожидает участь, в плен не сдавались. Так, 18 февраля 1946 г. в с. Батьков Радивиловского района, чтобы не попасть в руки эсбовцев, подорвал себя гранатой уполномоченный РО МВД Осацюк. При невозможности организации конвоирования таких агентов допрашивали и ликвидировали на месте. Инструкция районным проводникам и руководителям СБ от 20 октября 1948 г. гласила: «Когда в руки попадаются очень настырные вражеские элементы, а по разным причинам следствие провести невозможно — выносить смертные приговоры». Другая инструкция СБ сообщала: «Если существует необходимость, но связь разорвана, то может каждый вести следствие».

Допросы проходили в специализированных бункерах референтов и комендантов СБ, там же, как правило, содержали подследственных. В случаях, когда, по мнению следователя, вина арестованного была доказана, а он не давал нужных показаний, применялись пытки («допрос 3-й степени»). При этом подследственных избивали дубинками, погружали в воду, имитировали удушение и т. д. Наиболее эффективным было применение изобретённого «Смоком» «станка». Вот как описал боевик И. Огневчук («Ворон») этот вид пыток: «Мне завязали руки спереди, между рук заставили просунуть колена, а под колена вставили грубую палку, и таким образом я оказался на своеобразном вертеле. Начался допрос. В чём меня обвиняли, я не понимал, они требовали от меня только одного: "Сознайся"…Мои признания не удовлетворили следователей…Двое из них за концы палки, просунутой в меня между коленами, подняли меня в воздух, а третий палкой бил меня по ягодицам. Такие пытки-допрос продолжались долго… На следующий вечер допрос с пытками продолжался возле огня, который обжигал моё тело и руки».

Применение пыток приводило к оговорам невинных людей и дезинформации. Так, по данным МГБ, во время допроса сотрудником СБ «505» Брестского окружного провода агент-боевик «Назар» «под пытками назвал 19 фамилий советских агентов, из которых фактически таковыми были только шестеро».

Негативные стороны применения пыток признавали и сами эсбисты. Так, С. Янишевский («Далёкий») на допросе в МГБ показал: «Когда били и пытали одного, является ли он капитаном, он твердил, что да, а если били и пытали дальше, является ли полковником, тот отвечал, что полковник. Когда следователю казалось, что он схватил "крупного агента", пытал или допрашивал, является ли допрашиваемый генералом НКВД, то он сразу придумывал историю "по вкусу" следователя, в которой он представлял себя как крупного агента, чтоб только дождаться смерти».

После завершения следствия над сексотами материалы передавали в суд. Наряду с Революционным судом ОУН существовал и Чрезвычайны суд СБ (ЧССБ). Смертную казнь через повешение применяли к внутренним агентам, резидентам, агентам-рейдовикам и активным сексотам. Смертную казнь с реабилитацией применяли к агентам, которые сотрудничали со следствием, и неактивным сексотам. Наказание трудом применяли к членам легальной сети ОУН за незначительные нарушения. Как сказано в документе СБ: «Наказание определяли на основании инструкций и революционной совести. Наказание утверждал ЧССБ».

Массовые чистки в структурах ОУН, УПА и самой СБ создавали атмосферу шпиономании в рядах подпольщиков и деморализовали подполье. По словам одного из руководителей СБ, «в организации возник психоз страха, руководство ОУН заявляло, что в каждом месте, в каждом селе есть массовая советская агентура». В рядах УПА, отмечалось в отчёте Ровенского обкома КП(б)У от 26 февраля 1945 г., сложилась ситуация, когда в каждом повстанце усматривают сексота, происходит поголовная «чистка».

Состояние внутреннего террора использовали в своих целях спецгруппы НКВД, действовавшие под видом боёвок СБ. Участники оуновского подполья, зная, к чему приводит отказ от сотрудничества с СБ, выдавали таким лжебоёвкам любую требуемую ими информацию. Чрезмерная жестокость СБ при ликвидации внутренней агентуры и работа советских спецслужб по разложению подполья привели к упадку боевого духа оуновцев. По этому поводу в документе подполья говорилось: «В некоторых низовых клетках возникла так называемая атмосфера недоверия, которая состоит в том, что человек, полностью честный, думает, что СБ его разрабатывает или может даже со временем арестовать. С другой стороны иногда возникает впечатление, что в ОУН много агентов».