Ян Гросс - Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев.

…я смотрел на истребление евреев в Польше с двух разных точек зрения, между которыми лежала пропасть антиномии: как христианин и как поляк. Как христианин, я не мог не сочувствовать своим ближним. <���…> Как поляк я смотрел на эти события иначе. Будучи сторонником идеологии Дмовского, я смотрел на евреев как на внутреннего захватчика, притом всегда враждебно настроенного до самого конца диаспоры. Поэтому я не мог не испытывать чувства удовлетворения, что мы избавляемся от этого оккупанта, причем не собственными руками, а руками другого, внешнего захватчика. <���…> Я не мог скрыть чувств удовлетворения, когда проезжал через наши местечки, очищенные от евреев, и видел, что отвратительные, неряшливые еврейские трущобы с их непременными козами перестали портить наш пейзаж. Когда Турм [немецкий чиновник, с которым наш автор как раз ехал вместе. — Я.Г. ]: “Sehen die Polen die Befreiung von den Juden als einen Segnen an?” («Считают ли поляки своё избавление от евреев благословением?»), — я ответил: “Gewiss” («Разумеется»), в полной уверенности, что выражаю мнение подавляющего большинства моих сородичей [153] Górski J. Na przełomie dziejów. S. 288–291. .

У Гурского были обширные сведения о том, что происходило в Треблинке и вокруг нее. Он знает о массовом преступлении, совершённом в лагере, и поведение польского сельского населения ему тоже хорошо известно. Освобождение от евреев польской провинции, о котором он пишет с одобрением, для него не абстракция, а конкретика, засвидетельствованная всеми способами: смрад горелых тел разносился из Треблинки во всех направлениях, в зависимости от ветра, на несколько десятков километров. И всё же он был способен написать то, что написал, в автопортрете, оставленном для потомства. Не для предостережения: ведь он даже не сопроводил этот фрагмент комментарием, что то были времена, которые даже образованных людей, солидных граждан, как он сам, лишали способности суждения, умения отличать добро от зла.

В вопросе об очищении ткани польского общества от евреев здравомыслящий помещик с высшим образованием не опомнился, хотя наблюдал события в ближайшем соседстве с лагерем массового уничтожения. Можно ли после этого удивляться жителям сотен (тысяч?) малых, изолированных, разбросанных по всей Польше мест, приложившим руку к делу «вытеснения» (т. е., по сути дела, уничтожения) своих еврейских соседей, когда машина преступления была запущена руками оккупантов, и жаждущие материальных благ получили зеленый свет на участие в этом?

Гурский хорошо знал психологию своих сородичей:

В период оккупации, — писал Юзеф Мацкевич, известный консервативный публицист и писатель, — не было буквально ни единого человека[выделено автором. — Я.Г. ], который не слышал бы поговорки: «Одну вещь Гитлер хорошо сделал, что ликвидировал евреев, только не надо говорить об этом вслух» <���…> Предрасположенность к этой лжи была одобрена и принята почти всем национальным коллективом [154] Из письма Юзефа Мацкевича Юлиушу Саковскому, цитируемого Влодзимежем Болецким в его биографии Мацкевича: Bolecki W. Ptasznik z Wilna. O Józefe Mackiewiczu. Kraków: Wydawnictwo Arcana, 2007. S. 660. .

Нет ничего удивительного, что в благоприятных обстоятельствах множество жителей страны, выходя за пределы чистой рефлексии, от своих мыслей на еврейскую тему переходило к делу.

Если учитывать эту точку зрения, широко распространенную в оккупированной Польше, нас не удивит, что видные деятели Подпольного государства предупреждали лондонское правительство о надвигающейся — а как же иначе? — сложной проблеме с евреями. Согласно официальному взгляду, оглашенному правительством в эмиграции, все изменения, введенные оккупантами или вызванные оккупацией, касающиеся изменений границ, гражданства, отношений собственности и прочие произвольные действия были лишены правовых оснований, и относиться к ним следовало как к не имевшим места. Однако из Польши в Лондон шли предупреждения, что такие принципы поведения, внешне само собой разумеющиеся, могут привести после освобождения к непредвиденным последствиям.

Уже в августе 1943 г. Роман Кнолль, глава Комиссии по иностранным делам при представительстве правительства, сообщал в рапорте, отправленном в Лондон (как сообщает Дариуш Либёнка), что «<���…> возвращение евреев “на их рабочие места и в их мастерские совершенно исключено, даже в значительно меньшем их количестве”. Причина — то, что нееврейское население заняло прежнее место евреев в социальной структуре. Эта перемена, по мнению Кнолля, “носит необратимый характер”». Он предупреждал, что «массовое возвращение евреев было бы воспринято жителями не как восстановление, а как вторжение, от которого они защищались бы, в том числе даже физическим путем». Короче говоря, как утверждал Кнолль в другом, более раннем, документе, «возврат к status quo ante совершенно невозможен» [155] Libionka D. ZWZ-AK i Delegatura Rządu RP wobec eksterminacji Żydów polskich // Polacy i Żydzi pod okupacją niemiecką 1939–1945. Studia i materiały / Red. A. Żbikowski. Warszawa: Instytut Pamięci Narodowej, 2006. S. 132; см. S. 23–24. .