Савелий Ямщиков - Спасенная красота (рассказы о реставрации памятников искусства)

Однако насколько в первом случае мягко и приглушенно написан желтоватый кафтанчик, насколько тонко сгармонированы зеленоватые тени милого личика с зеленоватым же таинственным полумраком фона, точно окутывающим головку мальчика, настолько звонко и смело дан густо-зеленый мундир и ярко-красный камзол, красные манжеты и воротник с золотыми позументами отделки и эполетик на более позднем портрете. Казалось бы, одинаковые округлые контуры щеки, но в первом портрете они точно растворяются в неясной глубокой тени фона, во втором — графически четко отделены от глухой черноты. Может быть, в какой-то мере юный воин здесь напоминает декоративно распластанных мальчиков Ивана Вишнякова, т. е. он как бы несколько архаизирован и обращен назад — к первой половине века.

С другой стороны, портрет шестилетнего Черевина перекликается с рокотовскими образами. Так же как и портрет его бабушки, Натальи Степановны Черевиной, он, безусловно, написан художником, знавшим портреты старух Рокотова. Пусть он не может быть поставлен в один уровень с рокотовскими портретами, но самый подход к модели, вероятно, был обусловлен воспоминаниями о где-то увиденных Островским полотнах московского мастера. Осторожно, но четко и анатомически верно моделирует художник все выпуклости и впадины еще гладкого лица шестидесятидвухлетней бабки маленького Дмитрия Черевина. И легко наносит краски, точно ласково гладит покрытые детским пушком щечки ее внука. Портрет Н. С. Черевиной отличает сдержанность, почти аскетичность цветового решения, обычно совсем не свойственная Г. Островскому, и выраженное в нем чувство своеобразного уважения, почтительности художника перед умудренной старостью, спокойно и чуть безразлично взирающей на все земное. Нет, это отнюдь еще не психологизм XIX века, но и не внешняя представительность Акулова или Ярославова в портретах Островского.

Художник вернулся в 1776 году к изображению детства в портрете А. С. Лермонтовой с ее фарфорово-нежным личиком, веселым голубеньким платьицем и нарядным розовым головным убором. Несравнимо суше написана М. М. Черевина в «урожайном» 1774 году. Все внимание в этом портрете уделено блестяще написанному туалету: темной меховой накидке, прозрачным кружевным оборкам, ярко-киноварным бантам на груди, голубым рукавам и бисерному тройному ожерелью.

Также гораздо суше написана серия мужских портретов: П. И. Акулова 1775 года; А. И. Ярославова 1776 года; младшего Ярославова и, возможно, его матери — неизвестной 1777 года. На ее высокой пудреной прическе укреплена кружевная наколка или чепчик с ярко-алыми лентами; бант такого же «деревенского» по насыщенности цвета украшает на груди белое платье. И при этом блестящем натюрморте — неподвижное лицо, пронзительные черные глаза с обычным у Островского белым бликом на радужке, еще более поджатые узкие злые губы и большая бородавка на правой, почти не видной ноздре. Эта бородавка передана так же бесхитростно, как знаменитая булавка в портрете Измайловой Антропова.

В творчестве Григория Островского присутствуют элементы парсунности, характерные для искусства Аргунова и Антропова. Но до сих пор термин «парсуна» до конца не объяснен. Совершенно очевидно, что парсуна — это не просто неумелость. Соединение некоторых натуралистических черт с плоскостностью и декоративностью больше всего указывает на зависимость портретов Островского от искусства парсунных мастеров. Однако живописная одаренность, тонкое понимание цвета, психологизм и многие другие черты ставят творчество Островского особняком, и ему нелегко найти аналогии в истории современной живописи.

Ямщиков и его соратники подарили нам наследие глубоко национального и самобытного мастера, иногда ошибающегося в рисунке, но никогда — в цвете.

Г. Островский. Портрет М. М. Черевиной. 1774.

Удивительные сокровища таят запасники многих музеев страны. Созвездие новых имен и произведений, неизвестных истории русской живописи, открыли музейные хранилища Ярославской области. Работая в фондах ярославских музеев, нам удалось отобрать для дальнейшей реставрации около 60 портретов, созданных в XVIII — первой половине XIX века.

При составлении описи картин, хранящихся в запасниках Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника, мы обратили внимание на старую папку, в которой было сложено двадцать невзрачных на первый взгляд холстов, снятых с подрамников. Сквозь пленку потемневшего и разложившегося лака можно было разобрать черты лиц изображенных, отдельные живописные детали, свидетельствующие о незаурядности мастера, их написавшего. На обратной стороне холста, видимо, самим автором указывалось, кто изображен на данном портрете. Как потом оказалось, это были родовитые ярославцы, радевшие о славе и процветании родного города.