Альфред Козинг - «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов

Зиновьев тогда ещё оставался председателем Исполкома Коминтерна и в его аппарате имел сторонников и помощников. Сталин ещё в 1925 году начал сильнее вмешиваться в действия Коммунистического Интернационала, чтобы парализовать там влияние Зиновьева.

Первой реакцией на «Заявление тринадцати» стало решение ЦК и ЦКК об исключении Зиновьева из Политбюро, а Лашевича из ЦК. Аргументом было то, что они используют аппарат Коминтерна для фракционной деятельности. При этом заявление прямо не упоминалось.

После исключения Зиновьева состав Политбюро был ещё раз изменён. Сталин, Рыков, Бухарин, Томский, Калинин, Молотов, Рудзутак и Троцкий остались членами, Андреев, Каганович, Каменев, Киров, Микоян, Орджоникидзе, Петровский и Угланов стали кандидатами в члены Политбюро. Таким образом Политбюро, фактически бывшее высшим органом принятия решений в партии, было занято почти исключительно сторонниками Сталина, так как в нём временно оставались лишь два оппозиционера — Лев Троцкий и Лев Каменев, который тогда был переведён в более низкий ранг кандидата. Но эта концентрация власти у сталинской группы очевидно вызвала и озабоченные вопросы. Например, Рыков в своём докладе «О результатах объединённого пленума ЦК и ЦКК ВКП(б)» на собрании московского актива 26 июля 1926 посчитал нужным сказать об этом.

«В настоящее время активно распространяются слухи, что большинство партии тоже объединилось во фракцию, что эта фракция большинства самая опасная и самая вредная для единства партии»,

риторически констатировал он, чтобы ответить самому себе:

«У большинства партии нет и не может быть таких политических взглядов, такой политической платформы, которые бы отличались от взглядов и платформы партии в целом, потому что большинство определяет платформу и политическую деятельность партии. Поэтому довод, что большинство партии организовалось в отдельную фракцию, самый опасный и самый вредный в любом политическом смысле» [69] Обратный перевод. A. I. Rykow: Über die Ergebnisse der Plenartagung des ZK und der ZKK [А. И. Рыков. О результатах пленума ЦК и ЦКК], in: Die linke Opposition… (цит. пр.), т. 4, стр. 124. .

Такое рассуждение Рыкова было рассчитано на дураков, потому что озабоченные вопросы имели в виду не большинство в партии, а большинство в Политбюро. Это определяло линию партии .

После того как в Политбюро остались лишь два инакомыслящих , из которых только один имел право голоса, уже нельзя было говорить о большинстве . Поэтому Рыков добавил:

«Это, конечно, не исключает возможности совещаний сторонников генеральной линии партии по отдельным вопросам, особенно во время внутрипартийной борьбы» [70] Обратный перевод. Там же. .

Но этим Рыков признал, что часть Политбюро совещалась между собой по вопросам, которые позже обсуждались на всём Политбюро . Это было именно фракционной деятельностью, которая как раз строго запрещалась.

Бухарин 28 июля 1926 года выступил с речью об этом пленуме на ленинградском активе. В ней он говорил и о «Заявлении тринадцати», однако не назвал прямо этот документ. Его ответ на него свёлся к утверждению, что сейчас «троцкизм» является платформой оппозиции.

«Официальная идеология всей оппозиции в целом — среди них товарищи Зиновьев, Каменев, Крупская и так далее — это совершенно открытая троцкистская точка зрения. Когда мы предсказывали, что дело закончится троцкизмом, то многие товарищи, сторонники новой оппозиции, не верили в это. […] Но сейчас товарищ Троцкий — идеологический вождь всей этой оппозиционной группы, в то время как ни у товарища Зиновьева, ни у товарища Каменева нет ни одной самостоятельной идеи. Они выступают с общими заявлениями, с общей платформой, с общими подписями, и, самое главное, все идеи в этих высказываниях принадлежат товарищу Троцкому» [71] Обратный перевод. N. I. Bucharin: Die Partei und der Oppositionsblock [Н. И. Бухарин. Партия и оппозиционный блок], in: Die linke Opposition… (цит. пр.), т. 4, стр. 169. .

Чувствуется злость Бухарина на то, что Зиновьев и Каменев больше не были готовы принимать участие в неверной политике, а именно в борьбе против «троцкизма», и даже признали, что оппозиционная критика 1923 года была права. Бухарин теперь объявляет их бездумными попугаями Троцкого. К этому добавляется теперь и указание на их серьёзные ошибки в октябре 1917 года, которые Сталин и он некоторое время назад называли неважными, но это было в то время, когда они оба ещё были их союзниками против Троцкого. В этом выступлении Бухарина интересно то, что он уже считал обвинение в «троцкизме» доказательством антипартийной фракционной деятельности — не объясняя, что он на самом деле подразумевает под этим зловещим «троцкизмом».