Альфред Козинг - «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов

Другой важный организационный метод сталинского правления в партии состоял в том, чтобы собирать делегатов партийной конференции или съезда в «делегации» областей под единым руководством и обсуждать преимущественно щекотливые проблемы уже лишь в отдельных делегациях, которые высокопоставленные функционеры информировали и обрабатывали по своему усмотрению. Таким образом делегаты, имеющие индивидуальные мандаты своей парторганизации, фактически ставились под опеку и теряли своё право голоса, так как теперь делегация должна была голосовать консолидированно . Этот метод также был весьма удобен для выдвижения кандидатур на выборах в руководящие органы партии, чтобы не допустить обсуждений и дебатов по персональным предложениям на общем заседании съезда. Поскольку делегации принимали решение о «своих» кандидатах по списку, который им передавал ЦК, было возможно выбрать в партийную верхушку личностей, которых никто из зала не знал.

Вообще, организационный принцип партии — «демократический централизм», который должен был состоять из двух противоречивых элементов централизма и демократии , на деле с самого начала практиковался как директивный централизм , поскольку в условиях царского режима и нелегального положения иначе было невозможно. После Октябрьской революции был лишь относительно короткий период широкого применения этого принципа, но во время военного коммунизма вновь по опять-таки понятным причинам демократия стала невозможна. Однако после перехода к нэпу в партии не произошло соответствующего развития и применения принципа демократического централизма, а она осталась скорее с диктаторским централизмом . Это и было одной из главных причин возникновения первой оппозиции 1923 года.

Поражение оппозиции и возникновение усиливающегося бюрократического партаппарата со своими руководящими структурами привело к тому, что от демократического централизма осталось на практике лишь название, тем более что большой слой «партработников» на зарплате всё более понимал себя как передатчиков, исполнителей и контролёров исполнения приказов и по большей части отказался от собственных взглядов. В своей зависимой позиции они быстро привыкли отказываться от роскоши иметь собственное мнение, так как оказалось, что это может плохо кончиться.

Эта система с развитием сталинизма совершенствовалась, причём зачастую сохранялось внешнее впечатление демократичности принятия решений.

К тому времени уже возникли важнейшие элементы механизма идеологической власти, характерные для сталинской системы. При этом имело решающее значение, что «линия партии» не вырабатывалась при широком участии членов партии в обсуждении основных проблем, а была предопределена в Центральном Комитете (а позже — только в Политбюро) и передавалась парторганизациям как «линия партии» и решение Центрального Комитета. Если в парторганизациях и происходили обсуждения, то теперь можно было дискутировать только о том, как конкретно нужно проводить эту «линию». Из-за этого очень легко было обесценить всякое критическое обсуждение аспектов партийной политики, назвав его направленным против «линии» и — если находились сторонники — осудить их за «фракционность».

Создание фракций вообще было запрещено. Из-за этого обвинение во фракционности было серьёзным и влекло за собой строгое наказание. Но в таких условиях открытое обсуждение насущных вопросов было невозможно, и потому «линия» играла всё более важную роль как идеологический элемент для дисциплинирования членов партии и недопущения дискуссий и критики. Одним из аспектов в этом было также то, что на определённые взгляды быстро наклеивались ярлыки типа «мелкобуржуазный уклон» или «социал-демократические шатания», чаще всего без подкрепления какими-либо аргументами.

В процессе дискуссий с оппозицией был введён сильный идеологический инструмент управления: покаянный отказ от воззрений и убеждений, высказанных в дискуссии. Самокритика должна была совершаться публично.

Устав требовал, чтобы все члены партии придерживались решений, принятых большинством, но давал им право настаивать на своих взглядах, даже если они не находили себе большинства. Принуждение же раскаяться в своих убеждениях стало обрядом, недостойной процедурой, путём которой пытались добиться подчинения. Этот метод принуждения совести, заимствованный у инквизиции, был введён еще на первом этапе формирования сталинизма. Позже, на третьем этапе, когда сталинская система полностью сформировалась, он достиг ещё большей психологической важности, так как он тогда стал служить ещё и для того, чтобы сломить характер оппозиционных членов партии, морально унизить или сломать их, сделать их безвольными и послушными. И чтобы дисциплинировать всех остальных, присутствовавших при этой процедуре.