Иван Мошляк - Вспомним мы пехоту...

Ровно через сорок минут подполковник Грозов доложил: после артподготовки 182-й полк перешел в наступление, но гитлеровцы встретили нашу пехоту организованным огнем, в том числе и огнем танков, которые находятся в боевых порядках обороняющихся.

Это меня удивило. Неужели после такого длительного боя, закончившегося полным поражением, у немцев еще есть силы обороняться? Что-то тут не так. Скорее всего, сопротивление оказывает сильное прикрытие, а основные силы тем временем отходят на заранее подготовленный рубеж обороны. Следовательно, главная задача сейчас не дать врагу оторваться от передовых частей дивизии.

Поделился с Грозовым своими соображениями и приказал после двадцатиминутного огневого налета повторить атаку.

Только закончил разговор с Грозовым, как по рации меня вызвал Колимбет. В приподнятом тоне (не умел казачина скрыть торжества, если добивался успеха) доложил, что 186-й полк, сломив сопротивление противника, овладел населенным пунктом Млеев и быстро продвигается вперед.

— Продолжайте преследование, желаю успеха, — сказал я.

Ай да Колимбет! Этого казака, видно, только завести — луну с неба достанет.

Связался с Могилевцевым. Он сообщил, что 184-й полк успешно наступает.

— Не оголился ли у вас левый фланг?

— Нет, имеем локтевую связь с частями соседней дивизии.

Вызвал по рации Грозова.

— Как дела, Михаил Трофимович?

— Все то же. Противник встречает роты бешеным огнем, не дает поднять головы.

Я рассказал Грозову о продвижении фланговых полков и посоветовал ему, используя их успех, обойти гитлеровский заслон.

«Странно, подумал я. — Фланговые заслоны сбиты, центральный стоит. Почему?»

В землянку вошел начальник разведки дивизии майор Кустов. Доложил: находящиеся в тылу врага разведчики, возглавляемые старшим сержантом Москаленко, сообщили, что на участке 182-го полка немцы отводят свои танки в тыл.

Картина стала ясна. Сравнительно легкий успех Могилевцева и Колимбета объяснялся тем, что заслоны начали отход, поскольку главные силы на флангах уже заняли новый оборонительный рубеж. В центре же противник не успел отвести свои главные силы. Вероятнее всего, танки остались без горючего. Недаром они использовались в боевых порядках как обыкновенные огневые точки. Когда же подвезли горючее, танки начали отход.

Теперь все зависит от расторопности Грозова, только от него.

— Подполковник! — кричал я в трубку, испытывая лихорадочное нетерпение. — Обход начат?!

— Так точно. Перед фронтом оставил батальон, двумя другими выхожу на фланги противника…

— Главные силы немцев на вашем участке, в том числе танки, отходят на новый оборонительный рубеж. Приказываю: нагнать их и атаковать, не дать занять оборону. Пехоту посадить на танки, на автомашины, на сани — на что угодно, только догнать. Перед вражеским заслоном оставьте роту, остальные — вперед! — приказал я Грозову.

Потом Михаил Трофимович рассказывал, что сам на ходу вскочил на подножку «виллиса», набитого солдатами, и на ухабе чуть не вылетел из машины — такова была скорость.

Рано утром все три полка дивизии совместно с нагнавшими нас частями 4-й гвардейской танковой армии с ходу преодолели вторую полосу обороны противника в центре и овладели узлом сопротивления Ольшана. Немцы поспешно откатывались к городу Шандаровка.

Штаб дивизии опять снялся с места и двинулся вслед за наступающими частями. Я заснул сразу, как только сел в машину. Меня мотало на рытвинах и ухабах, но я ничего не чувствовал, спал, как спят, наверное, только на войне, — без сновидений, хоть на голову ставь…

Проснулся от рева моторов над головой. Это были наши штурмовики. Они шли на запад обрабатывать боевые порядки гитлеровцев.

Штаб остановился в небольшой деревушке. Почти все дома в ней были сожжены. Начальник штаба доложил мне сведения о потерях. 182-й полк, три недели не вылезавший из боев, растаял наполовину. Мы с начштаба пришли к единому мнению: вывести полк во второй эшелон.

Я сообщил о нашем решении Грозову и попросил его явиться в штаб.

В комнате полуразрушенного дома, которая служила мне и КП и жилищем, мы посидели за чаем, поговорили о последних боях. За те три дня, что я не видел Грозова, он осунулся, щеки ввалились.

— А что, твой новобранец, Костя Воронец, воюет? — спросил я между прочим.

— Зачем же, он необученный. Все эти дни состоит во взводе охраны штаба. Проходит науку. Правда, план Буртов он мне начертил подробнейший, со всеми оврагами и подходами.