Иван Мошляк - Вспомним мы пехоту...

Вернувшись на берег, я связался с комбатом Зубаловым и приказал ему оттеснить немцев от реки, чтобы образовать сплошной фронт. Ударом во фланг он заставил, противника отойти.

А через час началась контратака. Против батальона Зубалова немцы бросили до полка пехоты с тяжелыми танками. Гитлеровцы решили во что бы то ни стало сбросить наши подразделения в Днепр и ликвидировать плацдарм. Положение создалось критическое. Связавшись с командующим артиллерией дивизии полковником Василием Матвеевичем Палладием, я приказал подготовить оба артиллерийских полка и две реактивные установки к тому, чтобы сосредоточить огонь перед фронтом батальона Зубалова.

Я еще разговаривал с Палладием, а мой адъютант Морозов уже теребил меня за плечо:

— Товарищ гвардии полковник, скорее в щель! Самолеты над нами!

Я взглянул вверх — на боевой курс выходили «юнкерсы». Из люков головного посыпались продолговатые, похожие на черные палочки бомбы. Едва успели нырнуть в щель — вокруг загрохотало так, что голову сдавило, будто обручем. А тут еще открыли огонь оба наших артполка и «катюши». Зубалов доложил, что снаряды накрыли цель и рассеяли контратакующих, батальону удалось стремительной атакой овладеть северной окраиной села Мишурин Рог.

Смело и находчиво действовала штурмовая группа во главе с капитаном Сентюриным. Она переправилась на остров и завязала бой с противником, занимавшим здесь оборону. Гитлеровцы начали отходить. Гвардейцы надеялись отбить у немцев лодки. Но на широкой протоке лодок с неприятельскими солдатами не оказалось. Куда девались фашисты? Внимательно оглядев поверхность воды, в рассветном полумраке комбат различил фигуры гитлеровцев, бредущих через протоку. Находившиеся рядом бойцы уже собирались открыть огонь, но Сентюрин запретил. Для него важнее было узнать брод, которым пользовались немцы. Когда фашисты перешли протоку и скрылись за складками берега, капитан скомандовал:

— За мной!

Минут через десять гвардейцы были на правом берегу Днепра и дружным ударом вышибли противника из первой траншеи. Вскоре подошли основные силы батальона с противотанковыми пушками. Продолжая наступление, гвардейцы освободили деревню Куцеваловка. Пять раз немецкие танки ходили в контратаку, пытаясь выбить отважных воинов 182-го полка из деревни, но, неся большие потери от умело организованного огня, откатывались назад. Отразив все контратаки, батальон Сентюрина смелым броском овладел высотой, которая имела важное значение в системе обороны противника. Однако гитлеровцам при поддержке большой группы танков удалось обойти батальон с тыла. Гвардейцы не растерялись, повернули пушки и пулеметы, массированным огнем отсекли пехоту от танков и не дали ей возможности подойти к боевым порядкам батальона. Танки же были остановлены огнем пушек и гранатами.

Во второй половине дня прибытие подкреплений с левого берега замедлилось из-за того, что противник засек наши переправы и теперь вел по ним сильный артиллерийский огонь, бомбил с воздуха. Большая часть переправочных средств была разбита или потоплена. Я распорядился перенести переправы в пункты, которые не просматривались гитлеровцами. Старые места переправ остались как ложные. Немцы продолжали обстреливать и бомбить их.

Вскоре вся пехота 182-го и 184-го полков, а также шестнадцать орудий полковой артиллерии были переброшены на правый берег.

Побывав в обоих полках, выслушав мнение командиров — полковника Антонова и подполковника Луценко, — я пришел к выводу, что с утра, подтянув резервы, противник может нанести удар большими силами. Следовало к этому подготовиться. Я приказал командиру 186-го полка подполковнику Диденко за ночь переправить полк на правый берег и овладеть высотой 1770, господствовавшей над большей частью плацдарма. К утру полк был на правом берегу и повел наступление на высоту. Бои шли весь день 29 сентября. Сильных контратак немцы не предпринимали. Зато 30 сентября, подтянув резервы, противник развернул против нас пехотную и танковую дивизии и бросил их в решительную контратаку с целью опрокинуть три наших полка, уничтожить их или загнать в Днепр.

Контратака началась с восходом солнца. В дымно-багряном небе появились эскадрильи «юнкерсов». Посыпались бомбы. Налаженная телефонная связь моего НП с полками оборвалась. Трудно стало отличить день от ночи. Бомбы и снаряды рвались беспрерывно и густо, тучи земли не успевали оседать, висели в воздухе, затмевая солнце. От запаха взрывчатки и гари першило в горле, одолевал кашель. Осколки прижимали людей к земле. Росли потери… «Да, прав был генерал Шарохин, — подумалось мне, — удержать плацдарм куда труднее, чем захватить его».