Иван Мошляк - Вспомним мы пехоту...

Поднялся Павел Григорьевич Соленов, грузноватый, плотный человек:

— Положение такое, товарищи, — сказал он. — «Противник» произвел разведку боем, нащупал нашу оборону и теперь совершает перегруппировку. Утром он обрушит на наши позиции свой кулак. Но мы поступим так, как принято у хороших боксеров, — уклонимся от удара, займем новые позиции. Кулак «противника» попадет в пустоту. Это заставит его замешкаться. Смирновцы потеряют темп, а мы тем временем нанесем ответный удар и разобьем их. Сейчас усиленные разведывательные дозоры «противника» залегли перед нашим передним краем и ведут наблюдение. Мы так же оставим заслон для наблюдения. Приказываю! — Голос Соленова окреп, и все присутствующие встали по стойке «смирно». — Приказываю! Ровно в час ротам бесшумно, со строжайшим соблюдением всех правил маскировки, отойти к северной окраине поселка Н. Там развернуть оборону фронтом на запад. — Командир полка обернулся к начальнику штаба. — Товарищ капитан, раздайте приказ.

Я вернулся на КП роты, вызвал командиров взводов, передал приказ.

Рота уже покидала позиции, когда в траншее появился командир полка в сопровождении ординарца.

— Товарищ лейтенант, не найдется ли у вас тут какого-нибудь прутика или палки?

Я выскочил из траншеи, срезал ножом длинный прут, острогал сучья, подал Соленову. Он достал блокнот, что-то быстро написал на странице, вырвал ее и надел на тонкий конец прута, а толстый конец воткнул в рыхлую стенку траншеи.

— Ну, двинулись, товарищи.

В голосе командира полка я уловил сдержанный смех.

Все произошло так, как предсказал майор Соленов. На рассвете, после артиллерийской подготовки, произведенной по оставленным нами окопам, командир 119-го стрелкового полка ракетой дал сигнал к началу атаки. Вперед ринулись танки. На большой скорости они проскочили нашу первую траншею, затем вторую и… замедлили ход, а вскоре совсем остановились. Громить было некого, «противника» перед ними не оказалось.

Командиру 119-го полка посредник передал страничку из блокнота, найденную им в траншее. Вот что там было написано: «Привет смирновцам, ищите нас, как ищут ветра в поле».

Победа была полностью отдана 118-му стрелковому полку.

На разборе учений командиру 119-го полка майору Смирнову было указано, что главная его ошибка, в результате которой полк потерпел поражение, — недооценка роли разведки. Действия же командира 118-го полка все единогласно признали образцовыми. Его обманный маневр принес полку победу. Павел Григорьевич Соленов был награжден… конечно же сапогами.

После учений я засел за книги по тактике, по военной истории. Разбирал маневры войск в великих битвах прошлого, в первой мировой и гражданской войнах. Мне стало ясно, что в моих военных знаниях есть пробелы. Прежде я уповал в основном на силу пулеметного огня в упор, уделял большое внимание маскировке. Безусловно, это все очень важные моменты. Но после учений я понял, что нельзя забывать и о маневре. Иной раз он бывает эффективнее самого плотного огня.

Между тем обстановка на дальневосточных рубежах страны к лету 1938 года накалилась до предела. Еще за два года до этого отряды японцев дважды переходили границу: первый раз в районе пади Мещеряковая, второй — в районе погранзнака № 8. Они проникали на советскую территорию до полутора километров в глубину. В последнем бою с японцами погиб один из ближайших моих друзей, командир взвода нашего полка лейтенант Краскин… Мы вышвырнули врага с советской земли, но понимали, что на этом он не успокоится.

В 1938 году участились случаи засылки на нашу территорию шпионов и диверсантов. Нарушения границы приняли массовый характер. Японские полевые войска подтягивались к Приморью. По всему чувствовалось — японцы готовятся к нападению.

118-й стрелковый полк, как и другие полки дивизии, был приведен в боевую готовность…

В мае 1938 года меня избрали секретарем партийной организации полка. Это большая честь, конечно, но работы на меня сразу навалилось столько, что поначалу даже немного растерялся. Ведь опыта партийной работы у меня, что называется, кот наплакал. Свободного времени совсем не оставалось. Посмотришь, другие командиры, закончив рабочий день, давно уж в семейном кругу отдыхают, а ты еще в штабе сидишь или в клубе. Либо планы работы составляешь, либо собеседование проводишь, либо политинформацию, либо хлопочешь о выпуске боевого листка…

В субботу 23 июля я пришел домой поздно, в двенадцатом часу ночи, — задержался в штабе. Заснул, едва голова коснулась подушки. Утром вставать не торопился — воскресенье, ничего важного на этот день не намечалось. В самый раз бы отоспаться за всю суматошную неделю.