Александр Ли - Безобразный Ренессанс. Секс, жестокость, разврат в век красоты

В Италии тоже формировалась склонность к ощущению врожденного религиозного родства с чернокожими африканцами. И склонность эта активно поощрялась Церковью. С начала XV в. Церковь уделяла серьезное внимание адекватному пастырскому попечению африканцев из тропической Африки – особенно рабов и бывших рабов на Сицилии и в Неаполе. 19Детей крестили, проповедники отправлялись в поля, на рынки и верфи. 20Позже черные рабы с ведома Церкви стали создавать собственные братства – такое братство в 1584 г. было создано в церкви Сан-Марко в Мессине. Еще более удивительно, что рабов и бывших рабов с радостью принимали в религиозные ордена. Самый поразительный пример – Сан-Бенедетто «мавр» (ок. 1524–1589). 21Он родился в семье неграмотных рабов (или освобожденных рабов) на Сицилии и в возрасте 21 года вступил в орден францисканцев. Его благочестие и аскетизм были настолько велики – молодой монах регулярно занимался самобичеванием, что после смерти конгрегации Южной Италии, где, несомненно, преобладали белые итальянцы, стали почитать его святым.

Атмосфера религиозной открытости, окружающая чернокожих африканцев на Апеннинском полуострове, постепенно проникала и в другие сферы жизни. Общество всегда видело в африканцах людей. Несмотря на то что статус рабов или освобожденных рабов ограничивал открытые для них сферы деятельности, они обладали таким количество навыков, что могли служить не только при дворах аристократов. Им были близки идеалы воинской добродетели, высоко ценимые такими авторами, как Кастильоне. Они занимались борьбой и нырянием. 22Высоко ценились их воинские качества и умение обращаться с лошадьми, что считалось признаком достойного и «цивилизованного» нрава. В 1553 г. Медичи взяли к себе на работу некоего африканца Граццико «иль Моретто», который служил у них конюхом и пажом. 23Африканский раб Бастиано охранял гробницу португальского кардинала Жайме в церкви Сан-Миниато аль Монте в Олтрарно. Для этой цели его выбрали благодаря прекрасной воинской подготовке. Еще более удивителен деревянный барельеф 1505 г., на котором показано, как чернокожий раб отважно (но тщетно) защищает Галеаццо Марию Сфорца от убийц в 1476 г. Чернокожих африканцев считали музыкально одаренными людьми, имеющими особую склонность к танцам, а такие способности высоко ценились при аристократических дворах. 24

Чернокожие африканцы настолько плотно вписались в итальянское общество эпохи Ренессанса, что серьезным преступлением перестало считаться даже рождение детей смешанного происхождения, причем даже в высших эшелонах городской элиты. Алессандро де Медичи в 1532 г. стал герцогом Флоренции. 25Ходили слухи (и довольно обоснованные), что он был сыном папы Клемента VII и чернокожей африканки. На многочисленных портретах явственно видны типично «африканские» черты лица, и это говорит о том, что религиозная близость, осознанная после прибытия во Флоренцию в 1441 г. Альберто да Сартеано с его эфиопскими спутниками, постепенно переросла в реальное социальное приятие.

К чернокожим африканцам итальянское общество во многих смыслах относилось лучше, чем к евреям или мусульманам, но в отношении ренессансной Италии к выходцам из тропической Африки был и еще один более коварный аспект. Эфиопов, прибывших с Альберто да Сартеано, встречали с широко распахнутыми от изумления глазами. Но степень этого изумления показывала, что прежние контакты отнюдь не способствовали формированию адекватного принятия африканцев. Самые образованные гуманисты города по-прежнему относились к ним с определенным презрением – так, как могли бы относиться к какому-нибудь научному виду. А это говорит нам о том, что африканцы оставались для Италии «чужими», причем не в самом теплом смысле слова.

За фасадом церковной приветливости и католического экумензима скрывалось глубокое презрение и снисходительность. Хотя народы тропической Африки считали членами большой христианской семьи, это не означало, что итальянцы воспринимали чернокожих как равных. Скорее, в них видели больших детей. И поскольку итальянские гуманисты не считали культуры тропической Африки достойными внимания и упоминания, то африканцам отводилась роль нецивилизованных варваров.

Такую тенденцию сформировали первые путешественники. Несмотря на увлеченность, с какой они изучали социальные обычаи Волофа или Сонгея, первые путешественники воспринимали тропическую Африку в рамках грубых предубеждений, а не с объективным интересом. Рассказывая о своем путешествии через пустыню, Антонио Мальфанте презрительно замечал, что чернокожие, с которыми он проделал этот путь, «неграмотны и не имеют книг». 26Он даже проводил параллель между замеченной им культурной примитивностью и демоническим колдовством: «Они были великими магами, способными вызывать дьявольских духов». Альвизо Ка’да Мосто с отвращением писал о «распутстве» обитателей этого региона. «Варварство» тех, с кем ему довелось столкнуться, заметно поумерило его восхищение их христианским происхождением. 27