Федор Селезнев - Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.)

Дискуссия вокруг проекта русско-германского торгового договора зримо показывает, что московских кадетов и кружок Рябушинского сближало отнюдь не отстаивание общих экономических интересов. Но и в отношении перспектив внутреннего развития России московские либеральные фабриканты и конституционные демократы являлись попутчиками, а не единомышленниками, почему и были членами разных партий. Единственное, что их действительно объединяло – это симпатия к Англии и антипатия к Германии.

Однако они были далеко не единственными англофилами в России. Вдумчивый исследователь внутриполитической борьбы в России по вопросам внешней политики И.В. Бестужев не ограничивал число сторонников ориентации на Антанту только либералами. Он показал, что все «буржуазно-помещичьи» группировки – от кадетов до умеренно-правых – ратовали за необходимость сближения с Англией [90]. Причем сторонники этого курса имелись также среди деятелей культуры, военных и представителей правящей элиты. В состав Англо-русского литературного общества, поставившего своей целью добиться дружбы Великобритании и России, среди прочих входили: министр императорского двора В.Б. Фредерикс, члены Государственного совета адмирал Н.М. Чихачев и С.А. Мордвинов, юрист А.Ф. Кони, председатель Государственной думы и член ЦК Союза 17 октября Н.А. Хомяков, великий князь Георгий Александрович [91].

Симпатии к Англии соединяли членов партии Народной Свободы с представителями той части российской элиты, которая разделяла их стремление к сближению России и Великобритании. Однако дружба Англией вначале XX в. автоматически означала вражду с Германией, ибо две эти державы тогда являлись главными геополитическими соперницами. Отношение российской либеральной контрэлиты к англо-германскому противоборству будет рассмотрено далее.

Основным фактором, определявшим развитие международных отношений в начале XX в. являлась мировая конкуренция Англии и Германии [92]. Николай II стремился удержать Россию в стороне от этого глобального противостояния, одновременно дистанцируясь и от Германии, и от Англии [93]. За проведение такого курса, по мнению И.В. Бестужева, скрупулезно исследовавшего борьбу в России по вопросам внешней политики, ратовало и большинство министров. Среди них: П.А. Столыпин, В.Н. Коковцов, В.Н. Ламздорф, А.П. Извольский. За некоторое сближение с Англией выступали военный министр А.Ф. Редигер и министр торговли и промышленности В.И. Тимирязев. С.Ю. Витте являлся приверженцем антианглийского «континентального» союза России, Франции и Германии. К сторонникам ориентации на Германию Бестужев отнес А.В. Кривошеина, П.Х. Шванебаха, И.Л. Горемыкина, П.Н. Дурново [94].

Что касается кадетов, то, по мнению, И.В. Бестужева они, исходя из своих идеологических симпатий (к либеральным режимам Англии и Франции) и антипатий (к консервативной Германии) ратовали «за прямой союз с Англией и решительную борьбу с Германией» [95]. В указанном русле лежат оценки американской исследовательницы Мелиссы Стокдэйл. По её мнению кадеты безоговорочно одобрили курс на войну в единении со странами Антанты, борясь за демократическое будущее России после победы [96]. С этой точкой зрения солидарна И.В. Алексеева. Идейная близость – вот, что по её определению вызывало тяготение русской либеральной оппозиции к «передовым демократиям Запада» [97].

Однако в историографии распространено и другое воззрение. Ряд историков видит внешнеполитическим приоритетом кадетов общенациональные интересы. В такой интерпретации позиция КДП в основном совпадает с линией, проводимой государством (в лице царского правительства). Так М.И. Гришина (вслед за В.И. Лениным) однозначно указала, что в области иностранной политики кадеты являлись «правительственной партией» [98]. С точки зрения П.Н. Ефремова линия кадетов также совпадала «с линией официальной дипломатии». Они, как и правящая верхушка, стремились к тому, чтобы Россия получила контроль над черноморскими проливами, но (в отличие от националистов и октябристов) не обвиняли российское министерство иностранных дел в излишней осторожности и уступчивости в балканских делах [99].

Кроме того, кадетское руководство, подобно царскому МИДу, считало необходимым соблюдать известный баланс в отношениях с Англией и Германией. И хотя для конституционных демократов внешнеполитическая ориентация на Англию была доминирующей, однако они выступали против того, чтобы России шла «на буксире» той или другой державы [100]. «Сверяя обеспеченность внешней политики России ее членством в Антанте, – писала И.Е. Воронкова, – кадеты приходили к выводу о том, что задачам государства на мировой арене более соответствует политика балансирования в системе европейских блоков, включающая в себя три элемента: максимальное использование ресурсов Антанты, позиция равного диалога с державами противоположной группы, тактика лавирования, сообразно с собственными целями, между Антантой и Тройственным союзом» [101]. Таким образом, свои идеологические пристрастия (включая симпатии к Франции с Англией и неприятие союза с Германией), конституционные демократы отстаивали только до тех пор, пока они не вступали в противоречие с национальными интересами [102]. «Общенациональные, общегосударственные интересы в независимости от обстановки они ставили превыше любых других – классовых, партийных», – утверждал В.А. Кустов [103].