Глеб Бобров - Порванные души. Снайпер в Афгане

Ротный чуть ли не в голос смеется, Ильин, как всегда, бесстрастен. Спокойным голосом, без тени сомнения:

– Пари?

Порешили следующим образом: начштаба делает по три выстрела из винтовки, гранатомета и миномета. Оптики – нет, для СВД цель – ростовая фигура на вершине холма, где-то восемьсот – восемьсот пятьдесят метров, для АГС – кабина от «Урала», это метров девятьсот, и для миномета – остов «уазика» метрах в шестистах. Для победы достаточно было сделать хотя бы одно попадание из каждого вида оружия. Приз – десять банок югославского джема из военторга. Ильин стоял молча и отсутствующим взглядом смотрел на заснеженные перевалы, а все технические вопросы решали между собой наш ротный и Леха Белов. В роли рефери выступил начполигона. Пухов спросил, согласен ли тот на такие условия. Цезарь молча кивнул.

Начал без разминки. Я уже подсуетился, прицел снял. Протягиваю. Спокойно берет винтовку, не спрашивая, пристреляна ли, становится на линию и двумя выстрелами с колена укладывает крайнюю мишень. Солдатня радостно заорала, ротный просиял, а командир минбата выдал нечто шутливое, но не очень радостное. Кабину Ильин накрыл тоже со второго раза и третий раз стрелять из гранатомета, конечно же… не стал – пошел к минометам.

Направился почему-то не к первому, а сразу ко второму, но и тот ему чем-то не понравился, выбрал третий. Примерно выставил, походил вокруг, посмотрел, еще подкрутил, еще отошел, посмотрел, чуть-чуть подправил и, уже не вставая… положил с колена мину. Пока она по траектории набирала высоту, пока со свистом падала, Ильин встал, отряхнул штанину и повернулся к Леше. По всему его виду было ясно – стрелять он больше не намерен. И правда, мина легла настолько рядом, что многострадальный ситообразный «уазик» крякнул, подскочил и что-то там от него в очередной раз отвалилось. (А ну-ка, два года мишенью отработать!) Солдатики взвыли от восторга. Но Белов решил напоследок немного поломаться:

– Нет, извини, командир. Это не прямое попадание! Так что давай, еще два выстрела за тобой.

Ильин, конечно, вполне мог послать его подальше и вечером все равно получить свои законные десять банок, но какой Цезарь унизился бы до спора с плебеем?! Он молча развернулся, подошел к миномету, взял из ящика мину и… не притрагиваясь к миномету, небрежно положил ее в ствол. Выпрямился, чуть ли не по-уставному развернулся на месте и, не оборачиваясь, направился в расположение полка. Да и оборачиваться нужды уже не было. Толпа, окружившая спорщиков сплошным кольцом, не то что взвыла, а буквально завизжала от восторга, когда мина рванула точно посередине искореженной машины.

Леха, засмущавшись, побежал следом то ли извиняться, то ли обговаривать время подношения приза. Тем временем солдаты-минометчики, как всегда, все опошлили своими комментариями. Как оказалось, после выстрела тренога (или как там она называется) «самовара» дает незначительную осадку на грунте, и следующая мина ложится всегда дальше предыдущей. Чем больше выстрелов, тем меньше осадка – грунт утрамбовывается. Обычно это несколько метров в начале стрельбы, и чем дольше стрельба, тем меньше разлет. Я тут же помчался за подтверждением. Так и есть! В ящиках первых двух минометов было полно мин, а в третьем всего одна. Такая жалость – как все банально!

Второй случай произошел через несколько месяцев. Проводили очередную колонну. Осень, жара неимоверная. И вот она – долгожданная ночевка на «точке» Второй мост.

До ночевки, впрочем, еще далеко, часа три только, но дальше сегодня уже точно не пойдем. И очень хорошо, «точка» эта, не считая Каракамара, самое благословенное место на всей дороге. Главное ее достоинство не в том, что район относительно спокойный и сама «точка» довольно просторная, а в том, что на ней заботливыми солдатскими руками (для себя же!) сделано маленькое озеро с проточной водой. Дно каменное, базальт, вода как стекло – ни песчинки, прогревается за день градусов до сорока – сауна!

В полусотне шагов, под самым мостом, в Кокчу вливается какой-то приток, именуемый всеми почему-то Пяндж. Туда не то что лезть, смотреть страшно. Кокча дикая, ледяная, мутная, а вот приток ее, не менее дикий и ледяной, чист и прозрачен – дно каменное, и галька по берегу.

Пока «молодняк» огромной толпой запрудил бассейн, мы, «старики», терпеливо стоим в боевом охранении – вечерком спокойно попаримся, и людей поменьше, и времени раз в десять побольше. Рядом стоит Ильин, разговаривает с седоусым капитаном, начальником «точки». Ему, конечно, купаться некогда, ему вообще отдыхать некогда. Правда, и он себе послабление позволил – каску снял. Все-таки «точка» Второй мост, дальше сегодня не двинемся. А в горах Ильин каску ни за что бы ни снял. А как же?! Положено в боевых условиях иметь каску на голове? Положено! Какие еще тут могут быть вопросы? Это Масловский, уже будучи подполковником, в конце службы мог позволить себе роскошь выйти на операцию с одним болтавшимся где-то у колена пистолетом Стечкина (это примерно как выйти на Куликово поле, вооружившись спортивной рапирой, или на Бородинское сражение с резиновой дубинкой, а может, и еще хуже!)