Юрий Шанин - История античного атлетизма

Воин и патриот, Архилох не прельщается внешней, показной и демонстративно-декоративной стороной состязаний. Он ценит в своих согражданах лишь те качества, которые могут принести пользу отечеству, пригодиться не только на стадионе, но и в бою. Вот как оценивает он двух вождей:

Приведенные строки отчетливо характеризуют арет?) в представлении Архилоха. Тут нет речи ни о богатстве, ни о благородном (а то и божественном) происхождении. Ибо, участник многих битв, поэт знал настоящую цену всему этому. Архилох был поэтом, который «полной рукой черпал из сокровищницы человеческого гения, облагородив и форму, и содержание греческой литературы». [315]К этому следует добавить, что Архилох был социальным творцом, остро ощущавшим дух и требования времени.

Его современник (или живший несколько позже) Тиртей ненамного уступал Архилоху в эмоциональности. Выразитель интересов Спарты, он был ярким и тенденциозным поэтом. Его понимание и оценка ἁρετή во многом совпадают с оценкой Архилоха.

Наивысшей доблестью человека и гражданина Тиртей считает воинское умение, опирающееся на физическую мощь. У него эта тема звучит еще более целенаправленно, нежели у Архилоха, круг интересов которого был несравненно шире, чем у вдохновителя лакедемонян.

В одном из стихотворений [316]Тиртей наставляет молодежь:

Когда у знаменитого Леонида спросили его мнение о Тиртее, тот ответил: «αγαθος νεων φυχας αικαλλειν» (способен возбуждать души юношей). [318]

Как видим, и Архилох, и Тиртей, оба творившие приблизительно в середине VII века до н. э., во многом одинаково определяют роль и место спортивной агонистики в жизни человеческого общества. Правда, Тиртей предъявляет к соотечественникам более определенные требования. Но у обоих поэтов сила и телесная красота могут войти как составные элементы в понятие доблести и чести лишь на службе у отечества – у родного города.

Все чаще физическая универсальность уступает первенство моральным качествам и порой богатству. Примечательно, что несколько позднее Платон в своем «Государстве» [319]выше всего ценил в гражданах именно эти качества: быть защитником отечеству и в физическом, и в экономическом аспектах.

Почти на столетие позже Архилоха и Тиртея выступил со своими элегиями Феогнид. К этому времени власть денег в полисах настолько усилилась, что это нашло многократное отражение в стихах поэта.

В начале Первой элегии, наставляя Кирна, Феогнид говорит тому, что верный друг всегда дороже золота и серебра. [320]Чуть дальше поэт сообщает, что главное в человеческой жизни – счастье. Оно выше богатства тоже. [321]Подойдя к середине элегии, Феогнид, однако, вынужден констатировать, что бедность – страшнейшее несчастье для человека. [322]И еще через несколько стихов признается:

Новое веяние проступает в этих строках прямолинейно и недвусмысленно. Наиболее всесторонне и обоснованно в этот период аристократическую агонистику и аристократические идеалы вообще критикует Ксенофан. К тому времени здоровые корни древнегреческого спорта уже весьма основательно были поражены микробами профессионализма.

Победить на Олимпийском стадионе теперь мог лишь тот, кто тренировался систематически и упорно, отложив все остальные занятия. Или же, как было сказано, те выходцы из мастеровых, торговцев и бедноты, которые в силу жизненной необходимости стали атлетами-профессионалами и выступали на играх за деньги.